Добавить в моё избранное
22 мин, 19 сек 8795
Но за меня, похоже, всё давно решили… Бомж обхватывает обеими руками мою голову и, прежде чем я успеваю что-то понять, приникает к моим губам своей вонючей пастью. Я чувствую, как раздвигая челюсти, в рот лезет что-то твёрдое и извивающееся. А потом оно кусает меня за кончик языка. Боль придает мне сил, я толкаю старика в грудь, и он падает навзничь. На мгновение мне кажется, что у того изо рта вместо языка торчит что-то длинное, членистое и извивающееся, будто огромная личинка.
Я вне себя от ужаса и отвращения. Пытаюсь вызвать рвоту, но изо рта тянется только ниточка вязкой слюны вперемешку с кровью из прокушенного языка. Язык тем временем стремительно немеет — похоже, мерзкий урод впрыснул мне какой-то яд. Онемение уже охватывает щёки и нижнюю челюсть. Я уже не могу произнести ни слова. Похоже, ещё чуть-чуть и я уже не смогу дышать.
Мне никогда не было так страшно. Слёзы катятся из глаз, застилая взор. Силы оставляют меня, ноги подгибаются, и я встаю на четвереньки.
А затем начинает происходить нечто совсем странное: окружающие предметы вдруг утрачивают чёткость очертаний, становятся зыбкими и прозрачными. Все, кроме проклятых суккубов. Эти стоят как ни в чём не бывало. Наверное, я умираю.
Ограды, кресты, памятники, деревья, звёзды на небе, даже валяющийся в двух шагах бомж исчезают. Земля подо мной тоже исчезает, я повис над бездной, и внутри всё сжимается, как у человека, стоящего на краю пропасти. Я пытаюсь вцепиться в разверзшуюся пустоту и ощущаю под пальцами почву. Значит, я никуда не падаю — я просто стал видеть сквозь материю. И я смотрю… Я смотрю на псевдо-Юльку, ту, что явилась первой. У неё нет ступней, вместо них — огромное белёсое змееподобное тело, уходящее глубоко под землю. Оно омерзительно пульсирует, словно внутри перекатываются какие-то комки. (Беглый взгляд говорит, что такое же тело у каждой из явившихся передо мной сущностей.) Я скольжу взором вдоль этого тела и наконец вижу Его… Он чудовищен и одновременно великолепен. Он извивается спиралью и уходит далеко вглубь земных недр. Его лицо обращено вверх, а то, что я принял за змееподобные тела суккубов — не более чем многочисленные отростки, обрамляющие Его лицо, подобно тому, как щупальца обрамляют рот гидры. У Него нет глаз, но я чувствую, что Он смотрит на меня, и душа наполняется благоговением перед Его величием.
А потом онемение проходит, и мир приобретает прежние очертания. И лишь концы Его щупалец, принявшие облик женских тел по-прежнему торчат из кладбищенской земли.
— Видел? Видел Его? — ухмыляется бомж. Он опять стоит совсем рядом.
У меня нет сил ему отвечать. Всё, что я могу — лишь едва кивнуть головой.
Улыбка исчезает с лица моего собеседника, оно вдруг становится чрезвычайно серьёзным.
— Что ж, тогда я закончил! — говорит он.
Он отходит на несколько шагов и начинает раздеваться. Я не понимаю его действий и, честно говоря, не хочу понимать. Просто смотрю. Старик скидывает с себя ветхие смердящие одежды. Его тощее грязное тело белеет под звёздами точно так же, как тела… этих.
Он поворачивается ко мне спиной, подходит вплотную к одному из Юлькиных двойников, выпрямляется, как солдат на построении, и произносит что-то вроде «Я готов». То, что происходит дальше, повергает меня в подлинный ужас. «Юлька» начинает расти вверх, одновременно теряя всякой сходство с человеком: тело будто раздувается, сглаживаются выпуклости и впадины, и вот над землёй уже вздымается высокое как столб и толстое как сорокалетний тополь щупальце. Затем мне кажется, что щупальце «раскалывается» вдоль и половинки отпадают друг от друга. На самом деле то открывается пасть, полная кривых зубов-крючьев. Щупальце изгибается вопросительным знаком, челюсти аккуратно, почти нежно, смыкаются на теле несчастного бомжа. А потом оно вновь распрямляется и в мгновение ока уходит вниз. Я вижу, как босые ноги старика, агонизирующе подёргиваясь, описывают в воздухе дугу и исчезают под землёй. Ни крика, ни стона.
Это зрелище меня добивает. Я чувствую омерзительную дурноту и невероятную слабость. В ушах писк, в желудке тошнота, перед глазами цветные мельтешащие мухи. Я по-прежнему стою на четвереньках, но руки подламываются, и я падаю лицом в пыль.
Через секунду я прихожу в себя (во всяком случае, мне так кажется). Кладбище пустынно. Я один. Лежу в самом центре начерченного магического круга. Кое-как встаю и делаю несколько ковыляющих шагов. Со стороны я, должно быть, сам неотличим от ожившего мертвеца.
Под ногами — тёмная кучка тряпья. Это всё, что осталось от таинственного бомжа. Бедный старик! А, может, вовсе и не старик? Кто знает, не бремя ли служения своему (моему) Господину преждевременно состарило его? Странно, но почему-то я очень мало опечален его смертью. Словно всё было так, как должно быть. Слиться со своим Повелителем, стать частью Его плоти — это ли не мечта любого жреца?!
Я вне себя от ужаса и отвращения. Пытаюсь вызвать рвоту, но изо рта тянется только ниточка вязкой слюны вперемешку с кровью из прокушенного языка. Язык тем временем стремительно немеет — похоже, мерзкий урод впрыснул мне какой-то яд. Онемение уже охватывает щёки и нижнюю челюсть. Я уже не могу произнести ни слова. Похоже, ещё чуть-чуть и я уже не смогу дышать.
Мне никогда не было так страшно. Слёзы катятся из глаз, застилая взор. Силы оставляют меня, ноги подгибаются, и я встаю на четвереньки.
А затем начинает происходить нечто совсем странное: окружающие предметы вдруг утрачивают чёткость очертаний, становятся зыбкими и прозрачными. Все, кроме проклятых суккубов. Эти стоят как ни в чём не бывало. Наверное, я умираю.
Ограды, кресты, памятники, деревья, звёзды на небе, даже валяющийся в двух шагах бомж исчезают. Земля подо мной тоже исчезает, я повис над бездной, и внутри всё сжимается, как у человека, стоящего на краю пропасти. Я пытаюсь вцепиться в разверзшуюся пустоту и ощущаю под пальцами почву. Значит, я никуда не падаю — я просто стал видеть сквозь материю. И я смотрю… Я смотрю на псевдо-Юльку, ту, что явилась первой. У неё нет ступней, вместо них — огромное белёсое змееподобное тело, уходящее глубоко под землю. Оно омерзительно пульсирует, словно внутри перекатываются какие-то комки. (Беглый взгляд говорит, что такое же тело у каждой из явившихся передо мной сущностей.) Я скольжу взором вдоль этого тела и наконец вижу Его… Он чудовищен и одновременно великолепен. Он извивается спиралью и уходит далеко вглубь земных недр. Его лицо обращено вверх, а то, что я принял за змееподобные тела суккубов — не более чем многочисленные отростки, обрамляющие Его лицо, подобно тому, как щупальца обрамляют рот гидры. У Него нет глаз, но я чувствую, что Он смотрит на меня, и душа наполняется благоговением перед Его величием.
А потом онемение проходит, и мир приобретает прежние очертания. И лишь концы Его щупалец, принявшие облик женских тел по-прежнему торчат из кладбищенской земли.
— Видел? Видел Его? — ухмыляется бомж. Он опять стоит совсем рядом.
У меня нет сил ему отвечать. Всё, что я могу — лишь едва кивнуть головой.
Улыбка исчезает с лица моего собеседника, оно вдруг становится чрезвычайно серьёзным.
— Что ж, тогда я закончил! — говорит он.
Он отходит на несколько шагов и начинает раздеваться. Я не понимаю его действий и, честно говоря, не хочу понимать. Просто смотрю. Старик скидывает с себя ветхие смердящие одежды. Его тощее грязное тело белеет под звёздами точно так же, как тела… этих.
Он поворачивается ко мне спиной, подходит вплотную к одному из Юлькиных двойников, выпрямляется, как солдат на построении, и произносит что-то вроде «Я готов». То, что происходит дальше, повергает меня в подлинный ужас. «Юлька» начинает расти вверх, одновременно теряя всякой сходство с человеком: тело будто раздувается, сглаживаются выпуклости и впадины, и вот над землёй уже вздымается высокое как столб и толстое как сорокалетний тополь щупальце. Затем мне кажется, что щупальце «раскалывается» вдоль и половинки отпадают друг от друга. На самом деле то открывается пасть, полная кривых зубов-крючьев. Щупальце изгибается вопросительным знаком, челюсти аккуратно, почти нежно, смыкаются на теле несчастного бомжа. А потом оно вновь распрямляется и в мгновение ока уходит вниз. Я вижу, как босые ноги старика, агонизирующе подёргиваясь, описывают в воздухе дугу и исчезают под землёй. Ни крика, ни стона.
Это зрелище меня добивает. Я чувствую омерзительную дурноту и невероятную слабость. В ушах писк, в желудке тошнота, перед глазами цветные мельтешащие мухи. Я по-прежнему стою на четвереньках, но руки подламываются, и я падаю лицом в пыль.
Через секунду я прихожу в себя (во всяком случае, мне так кажется). Кладбище пустынно. Я один. Лежу в самом центре начерченного магического круга. Кое-как встаю и делаю несколько ковыляющих шагов. Со стороны я, должно быть, сам неотличим от ожившего мертвеца.
Под ногами — тёмная кучка тряпья. Это всё, что осталось от таинственного бомжа. Бедный старик! А, может, вовсе и не старик? Кто знает, не бремя ли служения своему (моему) Господину преждевременно состарило его? Странно, но почему-то я очень мало опечален его смертью. Словно всё было так, как должно быть. Слиться со своим Повелителем, стать частью Его плоти — это ли не мечта любого жреца?!
Страница
6 из 7
6 из 7
