Прыжок на орбиту

Так, тридцатилетний Хэннеси — то, что надо. Он открутил крышечку и сделал хороший глоток, поискал бокал для коньяка, но нашёл лишь стакан, щедро плеснул туда и перенёс всё добро на туалетный столик у кровати. Вытащил телефон, номер которого мало кто знал, и нажал на автоматический вызов. На него ответили, но молчали.

— Я бы хотел на ужин рыбы, — он мог сказать, что угодно — на том конце трубки реагировали на его номер и голос.

— Секунду, — ответили ему и отключились. Впрочем, телефон сразу же зазвонил и бесцветный голос спросил:

— Какой именно рыбы желаете?

— Свежей, — ответил Ян и отключился. Там знали, по какому адресу везти заказ.

«Свежей», значит до от 11 до 13 лет. 14 — 15 он назвал бы «анчоусом». Меньше 11 — «мальком». Но до таких он никогда не опускался. Пока. Оптимальна была лолиточка лет на 12 — эти заводили его сразу.

Он опять откинулся на кровати. Слово продолжало вертеться в голове. «Как пропеллер вертолёта», — словно бы кто-то глумливый шепнул ему это в ухо. Совсем плохо. Нельзя так раскисать. Прошлое надо оставить там, где оно есть — в пустоте, откуда никто не возвращается. Но ужас был в том, что иногда ОНИ возвращались.

Как тот молоденький солдатик, искажённое страхом лицо которого на миг возникло перед ним, когда он увидел нож в руке чеченца. Лицо первого собственноручно убитого им человека — после многих, убитых по его приказу. Дело было в каком-то горном ауле, название которого он, конечно, забыл. Обычная операция по «освобождению» пленных солдат федеральной армии. То есть, по доставке чеченцам положенных им от Осинина отчислений за его доли в наркотрафике и нелегальном нефтяном бизнесе. Ну и, конечно, для поднятия политического имиджа зама секретаря Совета безопасности. Ему передали пятерых испуганных рядовых-срочников, которых его охрана тут же запихала в личный вертолёт Яна и принялась стращать, чтобы не ляпнули ненужного журналюгам. На траве остался один связанный и избитый солдат — просто не поместился в небольшом вертолёте. Осинину было всё равно — что пять, что шесть, жрущие из его рук телеканалы и так прославят его до небес.

— А этого куда? — спросил рыжебородый командир боевиков. По-русски он говорил без малейшего акцента.

Осинин только махнул рукой. Он прекрасно понимал, куда сейчас отправится дрожащий пацан, глядящий на него с отрешённым отчаянием кролика, на которого навели ружьё.

Командир пожал плечами, вытащил длинный нож и вразвалочку направился к пленному. Тот принялся бешено вращать глазами и мычать — рот его был заткнут. Вдруг командир остановился и повернулся к Яну.

— Не хочешь сам узнать, как это бывает? — спросил он. В его зелёных глазах плясали блудливые бесенята.

— На, отведи душу.

Он рукояткой вперёд протянул Яну нож. Тот глянул на оружие, зачем-то посмотрел вверх, на лениво раскручиваться лопасти пропеллера, и неожиданно сам для себя кивнул.

Почему бы и нет?

Первого человека он заказал году в 90-м — какой-то не в меру шустрый мент, который сунул нос в затеянную им тогда автомобильную афёру. Начальник охраны порекомендовал человека, тому заплатили аванс, он сделал дело, а потом исполнителя тоже убрали — так тогда было принято. А дальше… Пара директоров заводов, глава районной администрации, несколько уголовных авторитетов, популярный телеведущий, который умудрился объехать Яна на кривой кобыле, возглавив им же, Осининым, приватизированную главную телекомпанию страны и перекрыв Яну все доходы от рекламы. Телекумира застрелили в подъезде его дома, и вся Россия рыдала над ним. Рыдал на похоронах и Ян — он умел это делать, когда надо. Позже будут ещё несколько журналистов. Одну известную либеральную самочку он приказал завалить уже в эмиграции — исписалась, повторялась. Толку от неё уже было мало: чеченская тема теряла актуальность, но убийство известной оппозиционной публицистки должно было здорово ударить по ненавистному президенту, выпихнувшему Яна из страны. Другой жур — из очень известного издания — вскрывший (довольно точно, надо сказать) часть тайных дел Осинина. Этому просто необходимо было заткнуть пасть. Ну и другие… Много.

Но сам он до того случая никого не убил.

Ян взялся за костяную рукоятку ножа, которая устроилась в его ладони, как влитая. Прекрасный охотничий нож из дамаска. По лезвию выбиты фигуры оленей. Ян готов был поклясться, что этот клинок ни разу не вспарывал оленью грудь — не для того носил его командир отряда «Свободной Ичкерии». Своей фирменной подпрыгивающей походкой Ян подошёл к связанному мальчишке, встал перед ним на колени и сходу сильно провёл лезвием под подбородком. Кровь хлынула обильно, Ян почувствовал на лице её тёплые брызги. Это возбудило его, и он с азартом стал водить ножом. Хрипы убиваемого, его конвульсии, летящие в разные стороны брызги крови и кусочки плоти — всё это доставляло Яну настоящую радость.