Добавить в моё избранное
21 мин, 41 сек 3299
Поэтому из одной крайности я бросился к диаметрально противоположной — я возжелал узнать и вспомнить все происшествия, все кошмары, явившиеся моему взору в ту ночь, хотя я и содрогался от ужаса обрывочных сюжетов и намеков, которые имел в своем распоряжении. Какой же отвратительной, извращенной могла быть та картина хаоса и разврата, если одни лишь ее отрывки уже лишали покоя мои мысли!
Поборов всякий страх, я погрузился в изучение своих воспоминаний. Я обращался к гипнотизерам, которые вводили меня в транс, заставляя воспроизводить картины прошлого. Все сеансы записывались на магнитофон, и я горько пожалел о том, что когда-то ввязался в эту авантюру! Всё заканчивалось одинаково — я кричал так, будто меня терзали на месте тысячи и тысячи адских существ, будто я узрел перед собой что-то, не принадлежавшее не только нашему миру, но вселенной вообще. До сих пор даюсь диву, как я не умер в ту ночь на месте или не сошел с ума.
Шаг за шагом я продвигался вперед, узнавая всё больше о событиях той ночи, и каждый раз мне хотелось всё бросить и остановиться — леденящие душу события становились просто нестерпимыми для какого-либо их понимания. Но я шел дальше и до сих пор не знаю, что же толкало меня вперед — возможно, мое природное любопытство, тяга ко всему неизведанному, неведомому, мистическому. Я с жаром принимался за расследование и вновь передо мной открывалось нечто, что на человеческом языке не может и не должно иметь имени, настолько оно было отвратительно моему сознанию.
Через несколько месяцев упорного труда и изысканий мне удалось воссоздать окончательную картину происшествий Вальпургиевой ночи, более или менее полную, но не лишенной того непобедимого ужаса, который я испытывал постоянно вот уже около года. Увы, я не мог подозревать о том, какой окажется реальность, как жестоко будет оскорблено мое человеческое естество, до каких глубин будет возмущено мое сознание, которое не в силах примириться со всем виденным! Я пытался заглушить боль спиртным, но в опьяненном ядовитыми алкогольными испарениями рассудке постоянно возникали видения хаоса и отвратительного кошмара, полностью не укладывающиеся в рамки человеческого разума.
Сначала меня охватило желание скрыть всё то, что произошло в Вальпургиеву ночь, но груз, и ранее бывший не из самых легких, стал совершенно невыносимым для меня. Я понял, что если кому-то не выскажусь, то окончательно сойду с ума. Но кому мне можно было довериться? Кто бы мог послушать мою историю от начала и до конца и не заподозрить меня в умопомешательстве? Ведь даже я сам до конца уверен в том, что нахожусь в ладах со своим рассудком.
Был у меня один близкий приятель, которому я решился поведать свою страшную и печальную историю. В своем рассказе я пытался как можно точнее описать те чувства, которые испытывал в ту ночь. По выражению лица моего друга, которое сначала имело вид любопытный, а к концу моего повествования стало растерянным, я понял, что он мне не поверил. Когда я закончил свой страшный рассказ, мой друг нервно рассмеялся, будто я ему рассказал неприличный анекдот или деревенскую сплетню. Тогда я догадался, что такая необоснованная реакция является попыткой защититься от того ужаса и морального распада, которым веяло от этой таинственной истории. Вот так человек, столкнувшись с тем, что не может понять, теряется и напоминает озадаченного ребенка, которому родители вдруг сказали, что он должен повзрослеть. Мы слишком многое хотим узнать, часто суем нос в потайные места, которые содержат не поддающийся объяснению ужас, и не подозреваем, не спрашиваем себя, готовы ли мы принять страшную правду, смириться с ее существованием.
Я не был до конца удовлетворен своим откровением другу, поэтому стал искать иные способы высказаться и быть услышанным. Рука сама потянулась к бумаге и ручке и стала писать. Я исписывал множество страниц, будто некто неизвестный нежно нашептывал нужные слова мне на ухо. Я боялся этого шепота, моя голова вжималась напряженно в плечи, и я, затаив дыхание, сдерживая остатки своего хладнокровия, продолжал начатое.
Итак, почему же я с самого начала отрицал реальность событий Вальпургиевой ночи? Начну с того, что в юном возрасте мне часто приходилось испытывать приступы сомнамбулизма. Родных очень часто пугали мои ночные гулянья по дому, они приходили в невыразимый ужас, когда я, находясь в состоянии сна, броди, будто чья-то неприкаянная душа. Я не знал, как мне лечиться от этого вполне безобидного недуга, который, впрочем, доставлял моим близким повод для беспокойства. Через некоторое время, однако, всё прошло. Видимо, я просто повзрослел, избавился от подростковой впечатлительности, которая, возможно, и была причиной моих ночных хождений. С годами я окончательно позабыл о своем сомнамбулизме и перестал тревожиться о нем.
Но однажды ночью, а это была ночь с 30 апреля на 1 мая, Вальпургиева ночь, я вновь испытал ощущение человека, который обнаруживает себя в совершенно другом месте, хотя точно знал, что никуда не шел, а лег в свою кровать и заснул мирным сном.
Поборов всякий страх, я погрузился в изучение своих воспоминаний. Я обращался к гипнотизерам, которые вводили меня в транс, заставляя воспроизводить картины прошлого. Все сеансы записывались на магнитофон, и я горько пожалел о том, что когда-то ввязался в эту авантюру! Всё заканчивалось одинаково — я кричал так, будто меня терзали на месте тысячи и тысячи адских существ, будто я узрел перед собой что-то, не принадлежавшее не только нашему миру, но вселенной вообще. До сих пор даюсь диву, как я не умер в ту ночь на месте или не сошел с ума.
Шаг за шагом я продвигался вперед, узнавая всё больше о событиях той ночи, и каждый раз мне хотелось всё бросить и остановиться — леденящие душу события становились просто нестерпимыми для какого-либо их понимания. Но я шел дальше и до сих пор не знаю, что же толкало меня вперед — возможно, мое природное любопытство, тяга ко всему неизведанному, неведомому, мистическому. Я с жаром принимался за расследование и вновь передо мной открывалось нечто, что на человеческом языке не может и не должно иметь имени, настолько оно было отвратительно моему сознанию.
Через несколько месяцев упорного труда и изысканий мне удалось воссоздать окончательную картину происшествий Вальпургиевой ночи, более или менее полную, но не лишенной того непобедимого ужаса, который я испытывал постоянно вот уже около года. Увы, я не мог подозревать о том, какой окажется реальность, как жестоко будет оскорблено мое человеческое естество, до каких глубин будет возмущено мое сознание, которое не в силах примириться со всем виденным! Я пытался заглушить боль спиртным, но в опьяненном ядовитыми алкогольными испарениями рассудке постоянно возникали видения хаоса и отвратительного кошмара, полностью не укладывающиеся в рамки человеческого разума.
Сначала меня охватило желание скрыть всё то, что произошло в Вальпургиеву ночь, но груз, и ранее бывший не из самых легких, стал совершенно невыносимым для меня. Я понял, что если кому-то не выскажусь, то окончательно сойду с ума. Но кому мне можно было довериться? Кто бы мог послушать мою историю от начала и до конца и не заподозрить меня в умопомешательстве? Ведь даже я сам до конца уверен в том, что нахожусь в ладах со своим рассудком.
Был у меня один близкий приятель, которому я решился поведать свою страшную и печальную историю. В своем рассказе я пытался как можно точнее описать те чувства, которые испытывал в ту ночь. По выражению лица моего друга, которое сначала имело вид любопытный, а к концу моего повествования стало растерянным, я понял, что он мне не поверил. Когда я закончил свой страшный рассказ, мой друг нервно рассмеялся, будто я ему рассказал неприличный анекдот или деревенскую сплетню. Тогда я догадался, что такая необоснованная реакция является попыткой защититься от того ужаса и морального распада, которым веяло от этой таинственной истории. Вот так человек, столкнувшись с тем, что не может понять, теряется и напоминает озадаченного ребенка, которому родители вдруг сказали, что он должен повзрослеть. Мы слишком многое хотим узнать, часто суем нос в потайные места, которые содержат не поддающийся объяснению ужас, и не подозреваем, не спрашиваем себя, готовы ли мы принять страшную правду, смириться с ее существованием.
Я не был до конца удовлетворен своим откровением другу, поэтому стал искать иные способы высказаться и быть услышанным. Рука сама потянулась к бумаге и ручке и стала писать. Я исписывал множество страниц, будто некто неизвестный нежно нашептывал нужные слова мне на ухо. Я боялся этого шепота, моя голова вжималась напряженно в плечи, и я, затаив дыхание, сдерживая остатки своего хладнокровия, продолжал начатое.
Итак, почему же я с самого начала отрицал реальность событий Вальпургиевой ночи? Начну с того, что в юном возрасте мне часто приходилось испытывать приступы сомнамбулизма. Родных очень часто пугали мои ночные гулянья по дому, они приходили в невыразимый ужас, когда я, находясь в состоянии сна, броди, будто чья-то неприкаянная душа. Я не знал, как мне лечиться от этого вполне безобидного недуга, который, впрочем, доставлял моим близким повод для беспокойства. Через некоторое время, однако, всё прошло. Видимо, я просто повзрослел, избавился от подростковой впечатлительности, которая, возможно, и была причиной моих ночных хождений. С годами я окончательно позабыл о своем сомнамбулизме и перестал тревожиться о нем.
Но однажды ночью, а это была ночь с 30 апреля на 1 мая, Вальпургиева ночь, я вновь испытал ощущение человека, который обнаруживает себя в совершенно другом месте, хотя точно знал, что никуда не шел, а лег в свою кровать и заснул мирным сном.
Страница
2 из 7
2 из 7
