Ночь в лесу

Когда я обнаружил себя в лесу, который раскинулся неподалеку от дома, в котором я проживал и работал постоянно уже довольно продолжительное время, не мог понять, почему я здесь, а всё вокруг происходящее заставило меня подумать, что всё это лишь необычный сон.

О старом лесе ходила довольно дурная слава. Жители местного городка с неохотой рассказывали про это место — по их словам, в его сумеречных, тенистых долинах обитал первобытный ужас. Ходили слухи о том, что здесь когда-то были найдены трупы множества людей, пропавших без вести. Их находили всякий раз с какими-то странными ранами, нанесенными непонятным оружием. Всё это заставляло людей содрогаться от отвращения при одном упоминании об этом месте. Еще рассказывали, что один из трупов, найденный несколько десятков лет тому назад, был совершенно свежим и принадлежал пропавшей дочери местного владельца скобяной лавки. Погода стояла морозная, и на трупе сохранилось довольно много следов убийства. Это и привело жителей городка в трепетный ужас, они не понимали, кто, состоящий из плоти и крови, мог совершить настолько богомерзкое деяние с человеческим существом. Всё дело в том, что несчастную девушку умерщвляли каким-то странным способом, до конца так и не разгаданным, но от всего содеянного на теле остались говорящие следы кошмарного преступления, которое мог совершить только вконец опустившийся на дно монстр. Никто не решался рассказать вслух о том, что же всё-таки сделали с убитой — настолько пугающе выглядел труп жертвы. Девушку похоронили в гробу, который во время всей церемонии был закрыт так, чтобы никто из присутствующих не смог увидеть изувеченного тела. Ходило много толков о том, как умертвили девушку, а источником этих слухов косвенно послужил человек, сделавший печальную находку — мясник Гарри Хэндслоу. С той поры он стал угрюмым и неразговорчивым; на вопросы о том, что же он все-таки обнаружил, отвечал с превеликой неохотой, пространно и как-то вскользь касаясь этой темы. Как-то раз, в одном кабаке, куда Хэндслоу обычно хаживал, он, слегка захмелев, проболтался чуть-чуть о злополучном дне, когда был найден труп девушки. Слова его запомнили все присутствовавшие в тот вечер, затем они полушепотом передавались друзьям и близким. «Вы бы видели то, что от нее осталось, — говорил Хэндслоу.

— Я сначала и не понял, что это человек… То есть, что это было человеком. Понимаете, там… там ничего от Лизы не осталось такого, по чему мы могли бы… понять, что это она… Палец, господа, палец с левой руки со шрамом от давнего ожога, помните? Помните, у нее был… да… Вот, как я узнал, что это была именно она… А так… Никогда бы не догадался»… Жена Хэндслоу, бывшая женщина любопытной, всё пыталась разговорить мужа. Из праздного любопытства она хотела узнать всю правду в подробностях, ибо всё таинственное влекло ее к себе. Ее муж не вынес настойчивости жены и, как мог, поведал страшную историю, после которой сама миссис Хэндслоу перестала быть такой любопытной. Я слышал, как она говорила: «Лучше бы мне никогда не знать того, что узнал Гарри. Всё это настолько… отталкивающе, непонятно… я жалею и содрогаюсь оттого, что узнала».

Итак, как я уже говорил, о лесе ходила слава места проклятого и гиблого. Когда, будучи в состоянии то ли сна, то ли бодрствования, я очутился в нем, то хотел было пойти обратно домой. Но я словно не принадлежал самому себе. Я стоял в лесу и чего-то ожидал, думал, что ноги сами меня понесут, как во сне. Логика моя была непоколебимой — я ведь точно знал, что ложился спать и еще не просыпался!

Некоторое время ничего не происходило и это ставило меня в тупик. Затем внезапно передо мной появилась дева весьма утонченной и дивной красоты. Она навеяла на меня воспоминания об амазонках, девах-воительницах — весь вид представшей передо мной девушки внушал величественность и силу, скрывавшиеся в хрупких чертах ее тела.

Незнакомка что-то говорила мне, а я стоял, зачарованный каким-то заклятием, и не выказывал никаких признаков движения. Наконец она поманила меня за собой, а сама устремилась во тьму леса. Не знаю почему, но я пошел следом за ней, увлекаемый проклятой сиреной в адские глубины древнего, темного леса. Она убегала вперед, а у меня в душе появилось острое чувство страх, что я потеряю ее из вида и сгину в лесу. Сон был настолько реалистичным, что в нем я стал испытывать человеческие страхи от предрассудков повседневной жизни, но как же я был невежествен и наивен, полагая, что это сон! Ведь в жизни, будучи в здравом уме, я никогда бы не пошел за прекрасной и одновременно странной незнакомкой в лес.

По мере того как мы продвигались вглубь, красавица как-то изменилась. Не знаю, может, ужас исходил не от нее, а от чего-то другого, но я ощутил явное нежелание следовать за девушкой дальше. Как будто почувствовав мою внезапную к ней неприязнь, девушка развернулась и пронзила меня острым, вездесущим взглядом, который мог принадлежать только исчадию ада, существу из иных миров и галактик.