Добавить в моё избранное
21 мин, 41 сек 3304
Бестия повела меня за собой, к моему ужасу, прямо к свечению, к теням, которые хаотично копошились.
Я окончательно утратил власть над собой, над своим телом — дева повелевала и делала со мной всё, что хотела. С этих минут я стал безмолвным свидетелем кошмара, который мало кому мог выпасть на жизненном пути. Я шел, покрываясь испариной, меня знобило и трясло. С каждой секундой ужас становился всё сильнее; он словно обретал материальную оболочку, вторгаясь в физический мир. То был ужас, имя которому я боялся давать.
По мере моего медлительного и безвольного продвижения вперед, гул, который до того представлялся мне однообразным шипением, напевом и стенанием одновременно, разделился на какие-то неразборчивые куски. Я слышал слова, которые звучали абсолютно дико и непривычно для человеческого слуха. Они повторяли одно и то же, но в своем монотонном кудахтанье превращались в сплошную тарабарщину, от которой можно было потерять рассудок.
Дыхание перехватывало с каждым шагом, я уже падал в обморок, но каким-то чудом еще оставался в сознании. Последние деревья, еле скрывавшие неведомое сияние, наконец, расступились и обнажили передо мной то, что таилось за их лишенными листвы кронами… Представшее зрелище едва не лишило меня жизни — я узрел Хаос. Трудно было понять, что происходит, ибо всё беспрестанно двигалось, шевелилось, прыгало, скакало, вращалось, смеялось сатанинским хохотом, улюлюкало и орало будто все фурии ада. Когда глаза потихоньку обвыклись с беспорядочным и хаотичным движением, я разглядел в этой вакханалии картины совершенно ужасные, которые теперь уже точно не могут быть восполнены. Их скрытое, невероятное значение слишком отвратительно моему сознанию. Если бы и это осталось в моей памяти, я бы точно уже лежал в какой-нибудь психиатрической лечебнице, окончательно лишенный разума.
Но и того, что я не забыл, достаточно, чтобы привести кого угодно в содрогание и смятение. Я стоял на поляне, сплошь усеянной телами, которые на первый взгляд принадлежали каким-то неведомым существам. Каково же было мое потрясение, когда я признал в этих кучах тела и облики людей! Их лица не имели ничего человеческого! Безумцы смеялись и страдали, кричали и рвали друг друга зубами. Повсюду распространялось редкостное и неописуемое зловоние, пропитавшее мою одежду.
В одной части адского представления, этого театра абсурда, я видел, как люди друг друга раздевают и одевают, карабкаются один на другого и падают, рассыпаясь. В другом месте некое существо, о котором я не мог бы с точностью сказать, кем оно являлось — одним человеком или несколькими людьми, — что-то постоянно зашивало, одновременно выдергивая кого-то из общей массы тел. Когда я невольно пригляделся, то различил, что тварь какими-то странными иголками, придуманными нечеловеческим умом, пришивала друг к другу двоих людей, мужчину и женщину, абсолютно голых, покрытых лишь какими-то грязными лохмотьями. Существо продевало в их тела иглы, двигалось как-то странно, неестественно, постоянно дергаясь из стороны в сторону. Иголки в его руках также продевались под разными геометрическими углами, прикрепляя своих жертв довольно странными узорами. Двое обреченных были соединены довольно запутанными, витиеватыми швами. Когда же монстр закончил свой ужасающий обряд, он отошел к другим извивавшимся в неистовстве телам, оставив безумцев лежать на земле. К моему ужасу те, казалось, не испытывали никакой боли: кровь вокруг них залила всю землю, а они улыбались, находясь в каком-то трансе или экстазе.
В третьем месте на поляне разворачивалась то ли баталия, то ли пляска, то ли игра, мне было не понять. Мозг уже тогда был слишком сильно измучен, чтобы выяснять логику всего происходящего, поэтому из всех органов чувств работали только глаза да уши. Пляска больше походила на чудовищную пародию, но не танец в привычном понимании. Люди кружили вокруг, метались, кривлялись, корчились, будто их варят заживо в адском котле. Они кричали и пели, и их голоса стали нестерпимыми для меня. Из всех их бессвязных речей я мог услышать только несколько повторяющихся, будто заклинание, слов. То были, к примеру, такие слова как «шог» гул», «иео-никаа», «вле», но чаще повторялись первые два. Люди, которые уже и не походили на людей, выкрикивали эти слова и погружались в какой-то транс; на их телах образовывались из ниоткуда кровоточащие язвы и раны, а они продолжали свою пляску, от которой у меня вскоре зарябило в глазах.
Во всем происходящем, несмотря на хаотичность и бред, я начинал видеть систему, отчего мой материалистический мозг пришел в не поддающийся описанию шок. Это просто не могло быть каким-то систематизированным явлением, я знал это наверняка, поэтому отказывался верить.
Но самое страшное еще ожидало меня впереди. Чаровница, которая на протяжении всего этого времени стояла рядом со мной и не двигалась, мягко, но крепко сжала мою кисть и повела меня прямо в центр инфернальной оргии.
Я окончательно утратил власть над собой, над своим телом — дева повелевала и делала со мной всё, что хотела. С этих минут я стал безмолвным свидетелем кошмара, который мало кому мог выпасть на жизненном пути. Я шел, покрываясь испариной, меня знобило и трясло. С каждой секундой ужас становился всё сильнее; он словно обретал материальную оболочку, вторгаясь в физический мир. То был ужас, имя которому я боялся давать.
По мере моего медлительного и безвольного продвижения вперед, гул, который до того представлялся мне однообразным шипением, напевом и стенанием одновременно, разделился на какие-то неразборчивые куски. Я слышал слова, которые звучали абсолютно дико и непривычно для человеческого слуха. Они повторяли одно и то же, но в своем монотонном кудахтанье превращались в сплошную тарабарщину, от которой можно было потерять рассудок.
Дыхание перехватывало с каждым шагом, я уже падал в обморок, но каким-то чудом еще оставался в сознании. Последние деревья, еле скрывавшие неведомое сияние, наконец, расступились и обнажили передо мной то, что таилось за их лишенными листвы кронами… Представшее зрелище едва не лишило меня жизни — я узрел Хаос. Трудно было понять, что происходит, ибо всё беспрестанно двигалось, шевелилось, прыгало, скакало, вращалось, смеялось сатанинским хохотом, улюлюкало и орало будто все фурии ада. Когда глаза потихоньку обвыклись с беспорядочным и хаотичным движением, я разглядел в этой вакханалии картины совершенно ужасные, которые теперь уже точно не могут быть восполнены. Их скрытое, невероятное значение слишком отвратительно моему сознанию. Если бы и это осталось в моей памяти, я бы точно уже лежал в какой-нибудь психиатрической лечебнице, окончательно лишенный разума.
Но и того, что я не забыл, достаточно, чтобы привести кого угодно в содрогание и смятение. Я стоял на поляне, сплошь усеянной телами, которые на первый взгляд принадлежали каким-то неведомым существам. Каково же было мое потрясение, когда я признал в этих кучах тела и облики людей! Их лица не имели ничего человеческого! Безумцы смеялись и страдали, кричали и рвали друг друга зубами. Повсюду распространялось редкостное и неописуемое зловоние, пропитавшее мою одежду.
В одной части адского представления, этого театра абсурда, я видел, как люди друг друга раздевают и одевают, карабкаются один на другого и падают, рассыпаясь. В другом месте некое существо, о котором я не мог бы с точностью сказать, кем оно являлось — одним человеком или несколькими людьми, — что-то постоянно зашивало, одновременно выдергивая кого-то из общей массы тел. Когда я невольно пригляделся, то различил, что тварь какими-то странными иголками, придуманными нечеловеческим умом, пришивала друг к другу двоих людей, мужчину и женщину, абсолютно голых, покрытых лишь какими-то грязными лохмотьями. Существо продевало в их тела иглы, двигалось как-то странно, неестественно, постоянно дергаясь из стороны в сторону. Иголки в его руках также продевались под разными геометрическими углами, прикрепляя своих жертв довольно странными узорами. Двое обреченных были соединены довольно запутанными, витиеватыми швами. Когда же монстр закончил свой ужасающий обряд, он отошел к другим извивавшимся в неистовстве телам, оставив безумцев лежать на земле. К моему ужасу те, казалось, не испытывали никакой боли: кровь вокруг них залила всю землю, а они улыбались, находясь в каком-то трансе или экстазе.
В третьем месте на поляне разворачивалась то ли баталия, то ли пляска, то ли игра, мне было не понять. Мозг уже тогда был слишком сильно измучен, чтобы выяснять логику всего происходящего, поэтому из всех органов чувств работали только глаза да уши. Пляска больше походила на чудовищную пародию, но не танец в привычном понимании. Люди кружили вокруг, метались, кривлялись, корчились, будто их варят заживо в адском котле. Они кричали и пели, и их голоса стали нестерпимыми для меня. Из всех их бессвязных речей я мог услышать только несколько повторяющихся, будто заклинание, слов. То были, к примеру, такие слова как «шог» гул», «иео-никаа», «вле», но чаще повторялись первые два. Люди, которые уже и не походили на людей, выкрикивали эти слова и погружались в какой-то транс; на их телах образовывались из ниоткуда кровоточащие язвы и раны, а они продолжали свою пляску, от которой у меня вскоре зарябило в глазах.
Во всем происходящем, несмотря на хаотичность и бред, я начинал видеть систему, отчего мой материалистический мозг пришел в не поддающийся описанию шок. Это просто не могло быть каким-то систематизированным явлением, я знал это наверняка, поэтому отказывался верить.
Но самое страшное еще ожидало меня впереди. Чаровница, которая на протяжении всего этого времени стояла рядом со мной и не двигалась, мягко, но крепко сжала мою кисть и повела меня прямо в центр инфернальной оргии.
Страница
6 из 7
6 из 7
