Если рухнет весь мир

С чего мне взбрело в голову совершать короткие путешествия? Просто показалось неплохой идеей. На возраст и связанные с ним изменения не обращаешь внимания, пока не заболят суставы, не станет мучать одышка, вдруг наваливающаяся около магазина, когда несешь два-три пакета молока.

— Нужно держать себя в тонусе, дорогой, — говорила жена.

— Сынок, ты похож на старичка, — посмеивалась моя престарелая мама, — и рядом с тобой я кажусь намного старше, чем есть. Возьмись за себя.

— Папа, в день надо проходить не меньше пяти километров, — поучал мой всезнающий сын.

Я не сопротивлялся, не откладывал доброе начинание. Поначалу компанию мне составляла жена, но дела по дому отнимали у нее много времени, и совместные прогулки остались в прошлом. Она изредка провожала меня из дачного поселка до поворота.

Прогулки стали приносить ощутимую пользу: улучшился сон, исчезла одышка, чуть меньше болели суставы. А для мужчины за шестьдесят это, знаете ли, не кое-что. Это великое достижение.

Ходил я одним и тем же маршрутом. Шел по лесной дороге до шоссе, поднимался на обочину и некоторое время стоял там, любуясь озером вдалеке. Со временем я превратился в некую достопримечательность, такую, какой сигналят водители проезжающих мимо автомобилей. Меня действительно узнавали и приветствовали.

За полгода только пару раз мешала погода, а готовясь к зиме, я даже купил себе в охотничьем магазине специальную одежду, чтобы встретить ветра и морозы во всеоружии. Я привык к прогулкам и бросать уже не собирался.

Свою юность я посвятил серьезной учебе, что представляло большую редкость для моего поколения и моего исключительно крестьянского происхождения. Отец окончил шесть классов и сразу же стал работать. Его посылали на курсы механизаторов, однако война спутала карты. Отцу казалось, что планы на будущее осуществятся, как только одержим победу и он вернется в родные края. Не вышло. После войны забот только прибавилось, а тут еще я маленький. Поэтому родители с детства настраивали меня на учебу.

Молодость, уже окончившим институт, я целиком и без остатка отдал работе. Страна ставила задачи, подчас грандиозные до безумия, посылала на стройки, увлекала, закручивала и выжимала молодых специалистов. Но я и не сопротивлялся, колесил по Союзу, просто не представляя иной жизни. Видимо, пример моих родителей не позволял выбрать другого пути.

Так что нет ничего удивительного в том, что моя семейная жизнь сложилась поздновато. Мне было без пяти минут сорок. И тогда я впервые сбросил скорость, сменил темп жизни.

Я сменил, а вот страна наоборот. Начались странные, непонятные и в то же время интересные времена, когда государство и общество лихо развернулись на месте, отказались от прежних планов, при этом и близко не представляя, в какую сторону двигаться. И ведь не просто двинулись, а побежали. Так и не понятно, бегством это было или продолжением старой игры в догонялки?

Я работал, поскольку со своей специальностью и опытом был востребован. Молча, безропотно я наблюдал за происходящим вокруг себя, иногда оказываясь в центре чего-то неприятного и ужасаясь так, как не ужасался фронтовым историям отца. Так что в середине девяностых, не раздумывая ни секунды, я вышел на пенсию, все чаще и настойчивее предлагая жене переезд.

Наличие семьи накладывает большую ответственность, заставляет задумываться над вещами, которые никогда ранее не были существенными для тебя лично. И мне неожиданно захотелось выбраться из города. Не отказаться от цивилизации, нет. Просто поселиться под ее теплым бочком так, чтобы сопутствующие ей сложности и опасности не напрягали, не мешали растить детей. Вариант был найден преотличный, о котором, признаться, я изначально и не мечтал.

Недалеко от города, в тридцати километрах, находилось старое лесное хозяйство, отпущенное в свободное плавание в начале девяностых и потому заброшенное. Оно быстро приходило в упадок. Жившие в деревеньке старики умерли, а их дети, сбыв за бесценок наделы и доли в отжившем свое хозяйстве, рассыпались кто куда в поисках лучшей жизни.

Деревня не успела обратиться в прах и приобрела облик небольшого поселка, на восемь домов, аккуратного и с неплохими земельными участками. Сразу скажу, это не Рублевка, разве что в героических песнях не увековеченная, не современные обнесенные высокими заборами удельные княжества где-нибудь в центральной России. В наших северных краях такого, наверное, до сих пор нигде не встречается.

Моя семья обосновалась в поселке, состоявшем из одной улицы. С первого взгляда могло показаться, что дома строились как придется и вразнобой, однако некая логика в их расположении присутствовала извечно. Во всяком случае, нам, местным жителям, хотелось так думать. Поселок, в котором не отыщешь одинакового строения, получился очень уж веселым.