Телефон горячей линии

Поскольку поджарить ты себя не можешь не по своей вине — ухудшить наказание я тебе не могу. Следующим по списку у нас было повешение. Хотя я сильно сомневаюсь, что такой бесполезный кусок мяса, как ты, сможет завязать затяжной узел. Ты хоть гвоздь-то забить сможешь? Ладно, не отвечай. Мне все равно наплевать.

Павлик молчал. Никаких подходящих слов в голову просто не приходило.

— Таким образом, я могу тебе предложить либо повеситься, это ниже по списку — но это на твое усмотрение, либо выпрыгнуть из окна. Способ, конечно, некрасивый, но зато практически моментальный. На уровне предыдущих. Если правильно исполнишь, конечно. Инструкции я тебе дам. Учти — прыгнуть проще, чем вздернуться. Но как завязать петлю я тоже могу тебе рассказать. Хотя, скажу тебе по секрету, не все удавленники умирают сразу. Ну и потом, говно в штанах от резкого сокращения мышц, глаза из орбит… Некрасиво. Мама придет, а тут такое болтается, представляешь? Впрочем, узел ты все равно не завяжешь, так что остановимся на прыжках с высоты.

— Почему же вы обо мне такого мнения? — хрипло спросил Павлик. Несмотря на весь ужас ситуации он почувствовал укол обиды.

— Я не идиот… — А я и не говорю что ты идиот. Я говорю что руки у тебя из жопы. Ты за всю жизнь хоть что-то руками сделал?

Павлик вспомнил как когда-то давно, когда отец еще не стал алкоголиком, они вместе смастерили скворечник. Собственно скворечник сколотил папа, а Павлик бегал вокруг отца и изображал птиц, которые будут жить в этом скворечнике. Ему было тогда три или четыре года. Это был замечательный, весенний день и они провели на улице добрую его половину, пока мама не позвала их обедать. Где-то в глубине души Павлик ощутил отблеск того счастья, которое закончилось когда отец начал закладывать по-черному и через два года умер от удара.

— Нет.

— ответил Павлик пустым голосом.

— Ну вот и я о том же. И откуда вы такие пошли? Как из теплицы, из инкубатора… Ни руками что-то сделать, ни за себя постоять… Павлик сразу понял на что намекает телефонный палач.

— А что мне оставалось делать? Их много было, они по-русски почти не говорят, кроме Жорика. Все равно бы отобрали и избили бы наверное… — мрачно произнес он.

— А может и вообще убили… Он очень тяжело переживал утрату айфона, который стал для него за последний месяц окном в огромный прекрасный мир.

— Тебя? Убили? Не смеши! — презрительно сказал голос.

— Кому ты нужен? Они же гопота местная, зачем им труп на районе? Сам-то себя слышишь?

— Ну избили бы точно… — насупился Павлик. Слова страшного незнакомца или незнакомки задели его за живое.

— И из местных там только Жора… Остальные вчера приехали, завтра уехали. И ищи потом… — Скорее всего да, избили бы, не отрицаю.

— согласился голос.

— И что?

— Как это что? Это же больно!

— А ты откуда знаешь? Тебя когда-нибудь избивали?

Вопрос был излишен. Павлик всегда сторонился тех, кто мог причинить ему хоть какой-то вред — спасибо маме, которая взрастила в нем заячий страх по отношению к каждому шороху. Потеряв сравнительно молодого мужа, она больше всего на свете боялась однажды потерять еще и сына. И… в результате потеряла его, превратив в некое подобие дочери в мужском теле.

— Ну вот! — голос словно прочитал мысли Павлика. А может — действительно прочитал?

— Ну это же и так понятно, что больно… — начал Павлик.

— Боль физическая проходит. Ну, максимум уродства остаются, шрамы там, кости неправильно сросшиеся… А увечья духовные остаются на всю жизнь, понял? Так что ты у нас, Павлик, урод получаешься, моральный. Такие дела! — голосу явно доставляло удовольствие опускать Павлика.

— В общем решено. Ты прыгаешь! Фу, думал с тобой никогда не закончим… — Я не хочу умирать… — прошептал Павлик.

— Опять двадцать пять!

— Правда не хочу… Пожалуйста… Дайте мне шанс. Один. Я исправлюсь. Я изменюсь. Я стану лучше, я пойду работать руками, я… я запишусь на самбо, пожалуйста… — Нет! — отрезал голос.

— У тебя была уйма шансов за твои 24 года. Ты рохля, нытик, лентяй и трус. И эгоист вдобавок. И ты никогда не изменишься! Люди не меняются!

— Меняются! — Павлик проглотил набежавшую слюну, еле сдерживая слезы.

— НЕТ! — уже зло ответил голос.

— Еще одно слово и я ухудшу наказание сразу на три пункта! Ты меня умолять будешь чтобы я тебе газом отравиться разрешил! Прыгай давай!

— НУ Я НЕ ВИНОВАТ! — изо всех сил завопил Павлик, — НЕ ВИНОВАТ Я В ТОМ, ЧТО МЕНЯ ТАКИМ СДЕЛАЛИ! ЧТО ВОСПИТАЛИ МЕНЯ ТАКИМ! НУ ПРИ ЧЕМ ТУТ Я! Я САМ НЕ ХОЧУ БЫТЬ СОБОЙ! НО Я — ЭТО ТО ЧТО Я ЕСТЬ, ТО ЧТО ИЗ МЕНЯ СДЕЛАЛИ!

Павлик закрыл глаза и зарыдал в трубку. Голос молчал.

— Тут ты прав.

— наконец согласился голос.

— Это не только твоя вина. Примера мужского у тебя в жизни не было.