О чем ты спросишь свою смерть?

Наверное, он никогда не закончится… Детектив Смоленский тяжело вздохнул и потер руками сонное лицо. На дворе стоял поздний вечер: угрюмый мрак почти окутал промокшие улицы.

Старый коп снова проспал весь день и очнулся к ночи. Какой-то больной кошмар заставил его вернуться в… не менее пугающую реальность.

Закрыв жалюзи в своем крохотном, но уютном кабинете, Смоленский включил настольную лампу и сел в потрепанное временем рабочее кресло. Уже больше недели он не появлялся дома. Уже больше недели ничего, кроме дела за номером 613, он не видел… Словно жил в нем.

«О чем ты спросишь свою смерть?» — одна и та же фраза, нацарапанная на спинах замученных жертв. Удивительная и ужасающая… Первой «ласточкой» стала Виктория Лова: одинокая девушка, двадцати пяти лет от роду, несколько лет снимавшая однокомнатную квартиру в рабочем районе города. На учете не стояла, приводов не имелось. Из вредных привычек — алкоголь и сигареты. В общем, ничего выдающегося.

Смоленский глубоко затянулся помятой папиросой и в который раз взял в руки страшные фотографии с места происшествия: литры крови, размазанные по стене ванной, изуродованное тело несчастной, перекинутое через край ванны лицом вниз. Орудовал по меньшей мере сумасшедший! Взгляд детектива задержался на охапке свежих роз, рассыпанных у изголовья убитой. Убийца явно пытался придать какой-то скрытый подтекст своим действиям. А, может, обманутая любовь?

Но если бы все было так просто… За Викторией Лова последовала целая череда загадочных убийств, одинаково жестоких и одинаково непонятных. Почти все жертвы были простыми людьми, зачастую ведшими уединенный образ жизни, никаких грехов по данным официальных источников за их душами не водилось. Но убийца с завидным упорством продолжал наказывать выбранные им жертвы, проникая туда… куда попасть было достаточно трудно, если не сказать невозможно… В случае с Викторией квартира была закрыта на все замки, никаких следов взлома обнаружено не было. Френсис Вуд — вторая жертва — погиб в помещении банковского сейфа, а Татьяну Зорину нашли в своем кабинете, запертом на ключ… И никаких фиксацией на камерах наружного наблюдения, никаких свидетелей, никаких следов. Восемь трупов за восемь дождливых дней… Ох, этот дождь! Правду толковала старуха Эмма: «Тьма небес сорвалась на город… Тьма!» Хотя по правде говоря, Алекс Смоленский был очень далек от всякой суеверной чепухи. Его многолетняя практика со всей достоверностью показывала, что темнее и ужаснее людских деяний могут быть только людские деяния… Дело 613, по глубокому убеждению детектива, также не являлось исключением.

Несмотря на кажущуюся мистику, у Смоленского кое-какие реальные зацепки все-таки были. Во всех эпизодах в одежде убитых нашлись конверты с короткими рассказами внутри. Строчки таинственных текстов детально описывали подробности последних часов жизни погибших и непосредственно сам процесс… убийства. Автором этих посланий смерти (так окрестили записки эксперты) в конце рассказов значился Владимир Мун — никому не известный графоман, пару раз промелькнувший в Интернете. Благодаря усилиям информационного отдела писателя удалось обнаружить достаточно быстро… Раздавшийся в полумраке звонок телефона заставил детектива вздрогнуть. Проклятая дребезжалка! Нужно выбросить ее в окно!

— Слушаю, — зло ответил Смоленский.

— Детектив? Дежурный. Привезли клиента.

— В переговорную его, — бросил Алекс и повесил трубку. «Переговорная» — милая профессиональная шутка.

В комнате допросов было темно. Штатные лампы давно перестали работать, а начальнику отдела постоянно не хватало средств поставить новые… Пришлось пользоваться маленьким светильником, найденном в дремучей кладовой. Это всегда придавало переговорной таинственности и нервировала «посетителей».

Однако Владимир Мун совершенно спокойно сидел за столом и даже слегка улыбался стоявшему напротив него детективу. Большие черные глаза писателя с интересом разглядывали Алекса, пытаясь запечатлеть каждый сантиметр морщинистого лица старика, каждую складку на его одежде, каждое движение его дряблого тела… — Решил и обо мне рассказ состряпать? — грубо поинтересовался Алекс, раскуривая папиросу.

— Вы не могли бы потушить сигарету? У меня больные легкие, — попросил Владимир. Наглая ухмылка тут же исчезла: в глазах читалась жалость и печаль.

Смоленский прищурился. Бледное, слегка угловатое лицо писателя в обрамлении копны длинных черных волос сразу не понравилось детективу. Худощавый, несуразный и совершенно некрасивый парень Владимир чисто на подсознательном уровне вызывал антипатию. Или у Алекса срабатывал многолетний обвинительный инстинкт?

— Если я захочу, ты выкуришь со мной всю пачку. Это понятно? — Смоленский не собирался церемониться с обвиняемым… ну или пока подозреваемым.

— Ах да, — Владимир заулыбался.

— Крутым легавым закон-то не писан, верно?