Завод

— Алейкум ас салам!

— Разве стрелку кто отменял? — ласково спросил Серёга.

— Не отменял, — равнодушно ответил Хасаев.

— Тогда поехали?

— Куда?

— На фабрику. От тебя предъява поступила, что я на этот завод не имею права. Вот и поехали разбираться на месте.

В комнате воцарилась тишина, да такая, что было слышно, как испуганно хлопали ресницами девицы.

— Время деньги, Руслан!

Монгол постучал пальцем по циферблату.

— Без тебя знаю! — раздражённо ответил Хасаев.

— Шалавы пусть уйдут, у них через пять минут время заканчивается. Говорить здесь будем.

— Олежек, проводи дам к выходу, — не оборачиваясь, бросил Сергей.

— Говори!

Руслан достал из пачки сигарету, прикурил.

— С этим заводом нечисто, — начал он.

— Что, третья сторона объявилась?

— Если бы! Пару месяцев назад двух моих пацанов туда занесло. По обкурке. Как занесло, один Аллах знает. Так вот, на следующий день один прибегает, весь на измене. Трясётся, в натуре, хотя пацан не из трусливых. Только и твердит, что про шайтана. Я его в Чечню отправил, сейчас в дурке лечится. Второй, Зоха, так и пропал. Весь город с областью перерыли, не нашли.

— А на заводе искали?

— Э-э, мои от Аслана, что с ума сошёл, заразились! Что хочешь с нами делай, а туда не пойдём!

Монгол повернулся к Виктору.

— А где Лёха караулит этих двух джигитов?

— Недалеко от ворот КПП стоит. Там и сидят.

— Слава Аллаху, ума хватило не в самом заводе!

Руслан смял в пепельнице сигарету.

— Ну, а мне-то стрелку, зачем внутри назначил?

Чеченец медленно поднял карие глаза на Монгола.

— Думал, и ты там пропадёшь.

Глаза Сергея сузились так, что не стало видно зрачков.

— И чем же я тебе помешал, Руслан?

— Здесь все друг другу мешают, — закатил глаза Хасаев.

— Так этот мир устроен.

— И кто же этот мир так устроил?

— Э-э, сразу видно неверного! Аллах Всемогущий, кто же ещё?

— И что, Аллах заставляет тебя подставлять ближнего?

— Какой ты мне ближний? — огрызнулся Руслан.

— А у Аллаха все наши жизни уже написаны в Книге.

— То есть наши судьбы предопределены? — спросил Виктор.

— Конечно!

— А ты Книгу своей жизни читал? — это уже Монгол.

— Пока ты на земле, не можешь заглянуть в неё.

— Тогда я приоткрою тебе одну страницу твоей книги, Руслан, — тихо сказал Сергей.

— Последнюю.

Он наставил на чеченца пистолет. Тот спокойно смотрел в чёрное дуло.

Сергею доводилось убивать людей. Но это случалось на войне. Хотя, в чём виноваты старики, женщины и дети из того кишлака под Баграмом, который они стёрли с лица земли?

И всё же очень тяжело нормальному человеку вот так вот спустить курок, глядя в глаза. Для этого должны быть очень веские причины. У него таких причин не было, поэтому он опустил пистолет.

— Собирайся, Руслан!

На улице вовсю светило солнце и температура, установившаяся в полдень, чуть-чуть не дотягивала до летней.

Олега и двух связанных чеченцев обнаружили в будке целыми и невредимыми, если, конечно, не считать пробитых голов джигитов.

— Ну что, Руслан, — обратился Монгол к Хасаеву, — внутрь идём только ты и я. Или струсил?

— Пацанов моих отпусти, — обречённо произнёс тот.

— Если оттуда выйдешь, уйдёшь со своими джигитами.

Сергей вынул из-за брючного ремня пистолет, протянул Виктору.

— Всё по чесноку! — улыбнулся он.

— Ждите в машинах.

Виктор остался стоять у ворот, пока оба не скрылись внутри. Когда подходил к машинам, Пётр, один из «колхозников» обратился к нему:

— Надо бы Толяна за хавкой послать. Пацаны со вчерашнего дня не ели.

И тут выяснилось, что Толяна нет ни в одной из машин.

— Сюда вроде с нами ехал.

— Ну да! И когда Монгол с чеченом внутрь собирались, я его здесь видел.

Вернулся справлявший малую нужду, Лёха.

— Ты Толяна не видел? — спросил его Виктор.

— Только что к заводу бежал.

— Это ещё зачем?

— Да откуда мне знать? Внутрь юркнул. Я думал, ты велел.

— Всем глядеть в оба глаза! — распорядился Виктор.

— Я скоро.

Когда он подходил к воротам, то почувствовал на груди жжение, как от горчичников. Расстегнул верхние пуговицы рубашки, достал нательный медный крестик, который перед самой смертью его попросила надеть бабушка. Крест почему-то был горячий.

Он помнил тот апрельский день 87-го. У него подходил к концу отпуск, через три дня снова за речку, а тут звонит дядя Коля — младший брат отца.

— Витька, мать умирает. Просила, что ты приезжал как можно быстрей.