Навсегда в твоем сердце

Образовалась давка. Протиснуться к единственному выходу казалось делом немыслимым, а дым, между тем, захватывал все большее пространство зала.

Наиболее находчивые из посетителей принялись бить большие окна с толстыми зеркальными стеклами любыми подходящими предметами, надеясь таким путем выбраться из пылающего ада. Одним из первых их примеру последовал Кеша, подхвативший близайший к нему стул и запустивший им в окно, рядом с которым ребята сидели, до этого прокричав им:

— Ну-ка, посторонись!

Раздался громкий треск, стул вылетел на улицу, проделав в окне большущую дыру.

Поскольку помещение клуба было полуподвальным, подоконник располагался достаточно высоко. Кеша придвинул к нему другой стул и сказал приятелю:

— Андрюха, давай, лезь ты первый. Потом я буду подсаживать девочек, а ты вытаскивай с той стороны.

Так и поступили. Первым выбрался Андрей, за ним Карина, а следом — Лилит. Потом Лилит и Андрей подали руки Кеше, чтобы помочь ему вскарабкаться на подоконник. Когда Кеша уже наполовину высунулся наружу, большой осколок стекла, до этого каким-то чудом удерживавшийся в раме, внезапно обрушился, и подобно ножу гильотины, разрубил Кешу пополам.

Андрей и Лилит, за руки тянувшие приятеля к себе, попадали на спины. Они не сразу поняли, что произошло. Повсюду была кровь. Верхняя часть тела Кеши лежала между ними. Безумно выпученные глаза смотрели прямо на Лилит, рука судорожно тянулась к ее шее, а испачканные в крови губы произнесли на последнем выдохе: «Рокурокуби».

Лилит завизжала и, орудуя руками и ногами, брезгливо оттолкнула от себя страшный обрубок. Вскочив на ноги, она отбежала к Карине, которая стояла в десяти шагах, прикрывая рот ладонями, ошеломленная не меньше Лилит.

Через их окно лезли все новые люди, постепенно оттисняя их от стены здания.

— Надо отсюда убираться, — закричал девушкам Андрей.

— Ты что, бросишь вот так своего брата? — возмутилась Карина.

— Он мой кореш, а не брат. И потом, ему уже ничем не поможешь! Сейчас сюда менты нагрянут и начнут свидетелей вылавливать. До утра домой не попадем.

Подчиняясь Андрею, девущки вместе с ним пошли прочь от горящего клуба.

Тем временем к его фасаду в сполохах сине-красных мигалок, с тревожным воем сирен, уже прибывали пожарные машины, кареты скорой помощи, наряды полиции. Сбегались праздные зеваки, многие из которых снимали происходящее на камеры мобильников. Из охваченного дымом и пламенем здания выводили последних уцелевших, до которых спасатели смогли добраться. Выволакивали потерявших сознание, а то и просто бездыханные тела. Треск, крики и плачь перекрывали привычный городской шум.

— Куда мы идем? — спросила, оглядываясь на тающее вдали зарево, Карина.

— Переночуете у меня, — непререкаемым тоном ответил Андрей.

— Уже поздно, тебе до общаги добираться далеко. Да и не в таком же виде по городу разгуливать. Мама постелет вам в бывшей комнате сеструхи. А утром приведете себя в порядок и пойдете куда захотите, хоть в ментовку. Лилит, вот, согласилась.

Редкие прохожие дико посматривали на странную троицу, бредущую в обнимку и выглядевшую, словно как с пожара, на зарево которого любопытные сбегались с близлежащих улиц, как мотыльки на огонь. Вопросов, однако, никто не задавал.

Мама Андрея оказалась на редкость доброй и понимающей женщиной. Узнав о произошедшем несчастье, об опасности, угрожавшей девушкам, и, понимая, каким потрясением явился для обеих пожар, она не стала выпытывать подробности, а напоила чаем и уложила на широкой кровати в спальне, которую до того занимала одна. Сама Зинаида Егоровна, прежде пошептавшись о чем-то с сыном, устроилась в комнате отсутствующей дочери: та хоть еще и не выскочила замуж, но уже переехала к «бойфренду», как принято теперь говорить, снимавшему отдельную квартиру в городе. Что тут скажешь: совершеннолетняя. Но по ноткам в голосе легко было догадаться, что она не одобряла поведения дочери. «Вот если бы жив был отец Тамарочки, он бы еще смог на нее повлиять. А мать никто никогда не слушает», — сетовала Зинаида Егоровна, с укоризной поглядывая на сына.

После недолгого чаепития и приготовлений ко сну, квартира погрузилась в тишину.

— Так странно, — едва слышно обронила Карина, укрываясь пушистым пледом.

Лежавшая рядом Лилит, не открывая глаз, спросила:

— Че те странно?

— Все странно. Пожар, смерть Кеши, то, что мы спим в чужом доме. Все как в страшном сне.

— Подумаешь, — зевая, возразила Лилит, всегда желавшая казаться крутой.

— Я вообще дома ночую через раз.

— Скажи еще, что ты совсем не испугалась, когда повалил дым и все как сумасшедшие ломанулись к выходу.

— Не-а.

— Ага, видела я, как ты брыкалась, когда Кеша… ну, то, что от него осталось, упало на тебя. Сейчас понтуешься, а тогда визжала как дикая.