В представленном ниже тексте могут (но не обязательно будут) присутствовать элементы сюрреализма, абсурда и всякого рода эксперимента, полностью или частично несовместимые с имеющимися у некоторых читателей культурными традициями, религиозными воззрениями, этическими установками и представлениями о литературе и языке, как таковых.
Добавить в моё избранное
22 мин, 31 сек 16197
Кроме того, текст включает описания жестокости и насилия. Он категорически не предназначен для прочтения лицами до 18 лет, беременными, страдающими психическими заболеваниями и особо впечатлительными.
Текст, по замыслу автора, представляет собой лишь частично упорядоченный набор букв и является не более чем вымыслом, лишённым какой-либо подоплёки. Любые совпадения с чем угодно — исключительно случайны.
Автор не считает, что его тексты на самом деле настолько хороши в своём роде, что требуют подобного предупреждения, однако — поскольку ему нередко высказывается иное мнение по этому поводу, то приходится на всякий случай предупреждать новых читателей заранее.
Вышеприведённое предупреждение не является частью текста произведения и действительно служит для предварительного уведомления.
Этот рассказ я услышал, когда учился в третьем классе.
По какому-то знаменательному поводу в школе было торжественное собрание и на нём присутствовал в качестве важного гостя Коробцов Леонид Васильевич.
Он был человек известный в наших (да и не только) краях, по праву заслуживший всеобщие почёт и уважение, достойно пройдя на заводе со дня его основания весь свой трудовой путь: от, как говорится, и — до.
Должность у Леонида Васильевича была всегда скромная, но он и не стремился к новым записям в трудовой книжке — не был карьеристом, а кроме того — ручной труд особо любил и ценил как таковой. И правильно сказано: «Не должность человека красит» — ведь какая ни была бы та должность, а душа-то у человека — своя собственная, и оттого — хороша она или нет — таков будет и вклад в общее дело, и оценка его окружающими… А это всё — и вклад, и оценка — было у Леонида Васильевича — как ни у кого, ибо не для себя он старался, а — для завода!
Вот и в то время, уже находясь на заслуженном отдыхе, во многом, к сожалению, вынужденном — по причине ослабшего здоровья, Леонид Васильевич продолжал быть неотъемлемой частью дружного коллектива родного завода, куда он не прекращал ходить по обыкновенному своему рабочему графику. Только не руками он теперь помогал в первую очередь, а — советами.
Опыт, которым Леонид Васильевич охотно, щедро и умело делился всегда и со всеми, был безо всякого сомнения — бесценен в самом деле, поскольку на производстве для достижения требуемого результата решающим было даже не столько соблюдение нормативных требований (это было безусловно необходимо, но отнюдь не достаточно), а сколько — выполнение нигде не задокументированных, порой даже нерациональных на первый взгляд, мелочей, постигнуть которые можно было только при условии долгого, упорного и внимательного труда. И к Леониду Васильевичу всё это относилось в полной мере.
И не будет, пожалуй, преувеличением сказать, что именно Леонид Васильевич не только вывел в передовики свой завод, но и, пожалуй, всей отрасли дал второе дыхание.
Сколько раз отправляли его в командировки, в том числе и за границу… На сколько изобретений им были получены патенты… Как — в одиночку! — он буквально спас Межнинск во время аварии на местном заводе… Как обеспечил бесперебойное снабжение космодрома… И это всё — являясь почти что простым рабочим, без титулов и званий, без высшего образования даже!
Мы о Леониде Васильевиче знали всё чуть ли не наизусть, конечно. Недаром и в школьном музее ему были посвящены целых два стенда. Однако, подлинного значения всех этих сведений мы тогда не могли осознать ещё — попросту ввиду своего малого возраста, что, разумеется, было вполне ожидаемо.
Леонид Васильевич всё это понимал, и с нами, школьниками младших классов, не стал заводить серьёзный и поучительный разговор. Нам он рассказал всего одну историю — из собственного детства, но такую, и так, что мы поняли всё, и даже лучше и правильнее взрослых, и затем уже — всегда следовали сделанным для себя в тот важный день выводам и принятым решениям.
Говорил Леонид Васильевич не как учителя, соседи или друзья родителей — не как умный взрослый с глупыми детьми. Говорил он иначе — просто и понятно, без намеренного упрощения и не с высоты прожитых лет — а скорее, как старший товарищ, которому доверяешь, и который доверяет сам.
Вот что рассказал он нам.
«Я, ребята, вас не стану утомлять долгими и верными словами про завод, жизнь и мир. Вам всё это хоть и интересно, но всё равно — скучно будет. Я лучше вам небольшую историю расскажу, про то, как я маленьким в деревне отдыхал, у своей бабушки.
Было мне тогда лет примерно столько же, сколько вам сейчас. Только учился я во втором классе, поскольку в первый пошёл позже на год из-за того, что переезжали в ту пору мы с родителями из города в город постоянно, и никак не могли нигде обосноваться дольше, чем на несколько недель. Такова уж была работа у моего отца. Он был инженер по редкой технике, которую осваивать тогда только начали и надо было, чтобы всюду её как можно скорее наладили и обучились управлению.
Текст, по замыслу автора, представляет собой лишь частично упорядоченный набор букв и является не более чем вымыслом, лишённым какой-либо подоплёки. Любые совпадения с чем угодно — исключительно случайны.
Автор не считает, что его тексты на самом деле настолько хороши в своём роде, что требуют подобного предупреждения, однако — поскольку ему нередко высказывается иное мнение по этому поводу, то приходится на всякий случай предупреждать новых читателей заранее.
Вышеприведённое предупреждение не является частью текста произведения и действительно служит для предварительного уведомления.
Этот рассказ я услышал, когда учился в третьем классе.
По какому-то знаменательному поводу в школе было торжественное собрание и на нём присутствовал в качестве важного гостя Коробцов Леонид Васильевич.
Он был человек известный в наших (да и не только) краях, по праву заслуживший всеобщие почёт и уважение, достойно пройдя на заводе со дня его основания весь свой трудовой путь: от, как говорится, и — до.
Должность у Леонида Васильевича была всегда скромная, но он и не стремился к новым записям в трудовой книжке — не был карьеристом, а кроме того — ручной труд особо любил и ценил как таковой. И правильно сказано: «Не должность человека красит» — ведь какая ни была бы та должность, а душа-то у человека — своя собственная, и оттого — хороша она или нет — таков будет и вклад в общее дело, и оценка его окружающими… А это всё — и вклад, и оценка — было у Леонида Васильевича — как ни у кого, ибо не для себя он старался, а — для завода!
Вот и в то время, уже находясь на заслуженном отдыхе, во многом, к сожалению, вынужденном — по причине ослабшего здоровья, Леонид Васильевич продолжал быть неотъемлемой частью дружного коллектива родного завода, куда он не прекращал ходить по обыкновенному своему рабочему графику. Только не руками он теперь помогал в первую очередь, а — советами.
Опыт, которым Леонид Васильевич охотно, щедро и умело делился всегда и со всеми, был безо всякого сомнения — бесценен в самом деле, поскольку на производстве для достижения требуемого результата решающим было даже не столько соблюдение нормативных требований (это было безусловно необходимо, но отнюдь не достаточно), а сколько — выполнение нигде не задокументированных, порой даже нерациональных на первый взгляд, мелочей, постигнуть которые можно было только при условии долгого, упорного и внимательного труда. И к Леониду Васильевичу всё это относилось в полной мере.
И не будет, пожалуй, преувеличением сказать, что именно Леонид Васильевич не только вывел в передовики свой завод, но и, пожалуй, всей отрасли дал второе дыхание.
Сколько раз отправляли его в командировки, в том числе и за границу… На сколько изобретений им были получены патенты… Как — в одиночку! — он буквально спас Межнинск во время аварии на местном заводе… Как обеспечил бесперебойное снабжение космодрома… И это всё — являясь почти что простым рабочим, без титулов и званий, без высшего образования даже!
Мы о Леониде Васильевиче знали всё чуть ли не наизусть, конечно. Недаром и в школьном музее ему были посвящены целых два стенда. Однако, подлинного значения всех этих сведений мы тогда не могли осознать ещё — попросту ввиду своего малого возраста, что, разумеется, было вполне ожидаемо.
Леонид Васильевич всё это понимал, и с нами, школьниками младших классов, не стал заводить серьёзный и поучительный разговор. Нам он рассказал всего одну историю — из собственного детства, но такую, и так, что мы поняли всё, и даже лучше и правильнее взрослых, и затем уже — всегда следовали сделанным для себя в тот важный день выводам и принятым решениям.
Говорил Леонид Васильевич не как учителя, соседи или друзья родителей — не как умный взрослый с глупыми детьми. Говорил он иначе — просто и понятно, без намеренного упрощения и не с высоты прожитых лет — а скорее, как старший товарищ, которому доверяешь, и который доверяет сам.
Вот что рассказал он нам.
«Я, ребята, вас не стану утомлять долгими и верными словами про завод, жизнь и мир. Вам всё это хоть и интересно, но всё равно — скучно будет. Я лучше вам небольшую историю расскажу, про то, как я маленьким в деревне отдыхал, у своей бабушки.
Было мне тогда лет примерно столько же, сколько вам сейчас. Только учился я во втором классе, поскольку в первый пошёл позже на год из-за того, что переезжали в ту пору мы с родителями из города в город постоянно, и никак не могли нигде обосноваться дольше, чем на несколько недель. Такова уж была работа у моего отца. Он был инженер по редкой технике, которую осваивать тогда только начали и надо было, чтобы всюду её как можно скорее наладили и обучились управлению.
Страница
1 из 7
1 из 7
