Здесь живет Обжорка

— Тебе еще нужно кое-что знать… — он замешкался, подбирая нужные слова.

— Хм… в общем, в некотором смысле ты мертва.

— Что?!

— Да, мертва. И твое тело… это всего лишь имитация плоти. Все здесь — имитация. Каждый камешек, каждое растение, одежда, дома… — Даже не пытайся это понять, — посоветовала Василиса.

— Для нашего сознания это… как ты выразился, Сан Саныч?

— Непостижимо.

— Вот-вот, непостижимо!

Агата замотала головой, не желая принимать все услышанное.

— Нет! Не может быть! Я дышу. У меня бьется сердце.

— Ты дышишь и моргаешь по привычке, — сказала Василиса.

— Этому телу не нужен ни воздух, ни пища, ни вода. А сердце почему бьется? Хм… Знаешь, запиши и это в разряд «непостижимое».

Агата посмотрела на свои руки, потрогала ткань домашнего синего халата, повела плечами, покрутила головой и… что-то было действительно не так. На ум пришло слово «тесно». Тело вроде бы и ощущалось, но с другой стороны… «Непостижимо».

Она ущипнула себя за запястье, но боли не почувствовала. Посмотрела на небо и увидела в сумрачной выси еле заметные, словно грозовые всполохи. Сознание не желало все это воспринимать. Не желало!

— Как такое возможно?

— Ты этот вопрос еще долго будешь себе задавать, — ответил Сан Саныч.

— А сейчас хорошо бы узнать твое имя.

— Агата. Меня зовут Агата.

Она поняла, что не чувствует запахов. Не единого. Во рту никаких вкусовых ощущений. Руки и ноги казались протезами — качественными, легко управляемыми, но все же протезами.

Агата, Сан Саныч и Василиса шли по улице мрачного, будто вымершего города, направляясь к главной площади. «Тебе нужно кое-что увидеть, Агата».

— Мы сюда попадаем в той одежде, в которой играли в игру «Покорми Обжорку», — объясняла по дороге Василиса.

— И забирает Обжорка только… в общем, забирает он только особенных людей.

— Как это — особенных?

— Ты была довольна своей жизнью? — поинтересовался Сан Саныч.

Агата пожала плечами, в очередной раз ощутив в теле дискомфорт.

— Не особенно.

— Вот-вот, — печально улыбнулась Василиса.

— Все, кого сожрал Обжорка, были не особенно довольны своей жизнью. Он словно какое-то одолжение делает, забирая, таких как мы.

Они прошли мимо большого дома, над дверью которого была вывеска «Таверна». От крыльца на несколько метров тянулась коновязь, возле стен стояли водопойные колоды.

— А чем ты была не довольна? — спросила Василису Агата.

— Я? — девушка усмехнулась и показала запястье с тремя бледными шрамами.

— Неудавшаяся попытка, — пояснила она.

— Взгляни на меня? Мне двадцать лет, а я все еще не отошла от этой унылой подростковой готической чуши. Заигралась. А вернее — доигралась до хронической депрессии. Наркота опять-таки. Должно быть, у меня с головой что-то не так.

— Дура, — обозвал ее Сан Саныч.

— Дура, — согласилась Василиса.

— А вы? — спросила Агата старика.

— Вы тоже не хотели жить?

— Не хотел, — признался Сан Саныч.

— Видишь ли, я полковник ВДВ. Участвовал в войнах и ни единой царапины. А через неделю после того, как вышел в отставку, попал в аварию и лишился ног. Такое ощущение, что Судьба берегла меня только для военного дела, а как только эти дела закончились… — он поморщился.

— В общем, при жизни я передвигался в инвалидном кресле. Потом жена умерла. Сын — скотина, собрался упечь меня в дом престарелых, — он замолчал, а потом, будто извиняясь, добавил: — Устал я. У меня раньше никогда не было синдрома войны, а тут… когда я лишился ног, словно сломалась какая-то преграда в мозгах.

— Как бы то ни было, — зло сказала Василиса, — но мы не просили Обжорку забирать нас! Он не дал нам выбора. В Аду, наверное, веселее, чем здесь. В этом мире даже дня и ночи нет — вечный сумрак. Боже, как же тут уныло, хоть вой!

— А вы давно здесь? — спросила Агата.

Василиса на несколько секунд задумалась.

— Мои внутренние часы подсказывают, что я тут неделю. Да и Сан Саныч здесь почти столько же. Верно, Сан Саныч?

— Ага, — согласился полковник.

— И вот еще что… Мы здесь, как в тюрьме. Отсюда нет выхода. По сути, мы находимся в гигантской коробке, стены которой похожи на вулканическое стекло. С Василисой мы прошли вдоль этих стен и ничего похожего на выход не обнаружили.

— А с чего вы вообще взяли, что мир Обжорки находится в сети? — удивилась Агата.

— Проповедник сказал, — ответила Василиса и поморщилась.

— Сейчас ты его увидишь. Мы уже пришли.

Они вышли на площадь, на которой возле небольшого помоста стояли и медленно раскачивались люди. На многих была домашняя одежда: халаты, пижамы, майки, просторные штаны и рубахи.