Здесь живет Обжорка

И лишь на некоторых — костюмы и элегантные платья. Люди стояли рядами по шесть человек и раскачивались в каком-то едином медленном ритме.

На помосте стоял человек в черном плаще и капюшоне, надвинутом на глаза. Агате этот тип напомнил инквизитора из старого фильма о ведьмах.

— Их тут тридцать четыре, не считая Проповедника, — сообщил Сан Саныч.

— Стоят и раскачиваются, как камыши на ветру.

— Как обдолбыши на трансцендентальной вечеринке, — выдала свою версию Василиса.

— Я знаю, о чем говорю. Вот такие здесь финтики творятся, Агата. Всех этих людей Обжорка сожрал до нас. Они не разговаривают… черт, они вообще ничего не делают — лишь стоят и раскачиваются. Из нормальных здесь только я, да Сан Саныч. Был еще один парень. Леха. Он, как и мы возмущался, ругался на Обжорку, а теперь… теперь Леха стал, как эти зомби. Стоит сейчас в первом ряду и раскачивается.

— Но что с ними? — спросила Агата.

— Да кто ж их знает? — ответила Василиса.

— Проповедник — это вон тот тип в плаще — говорит, что они счастливы. Я лично в этом сомневаюсь.

— Быть может, он говорит правду, — угрюмо возразил Сан Саныч.

— Товарищ полковник! — воскликнула Василиса.

— И ты тоже?! Совсем недавно… — А вдруг? Мы же не знаем. Возможно, это и есть выход?!

— К черту такой выход!

— Но рано или поздно мы тоже станем как остальные.

— Нахрен остальных, Сан Саныч! Нахрен! Я лучше целую вечность буду шляться по этому паскудному городишке, но к ним, — Василиса указала пальцем на толпу, — не присоединюсь! Такого финтика Обжорка от меня де дождется! Нет!

— Успокойтесь! — твердо сказала Агата. Она и при жизни не любила, когда кричат, и, как выяснилось, ей это не нравилось и после смерти.

— Лучше расскажите про Проповедника. Почему он молчит?

— Бывает — молчит, — успокаиваясь, сказала Василиса, — а бывает — несет всякую чушь. Пойдем отсюда. Если есть в городе самое поганое место, так это здесь.

Они уже повернулись, чтобы уйти, как раздался четкий и слегка распевный голос Проповедника:

— Из Зеркальной вселенной прибыли они, дабы повести за собой тех, кто отчаялся. Трое божественных пилигримов, трое ловцов пересечений. Обжорка, Таракан и Квак разбили свои шатры в сети интернета измерения Подкидышей. Тех, кто верит, тех, кто желает счастья, Обжорка, Таракан и Квак проведут через поля гроз, через сетевые решетки и плоскости. Все для мира. Все для Подкидышей. Распад, имитация и тропа… — Бред какой-то, — сделала заключение Агата.

— Вот-вот, — согласилась Василиса.

— Хотя он иной раз и более понятные вещи говорит.

— Понятные вещи? — посмотрела на нее Агата.

— Ага, вроде того, что мы все здесь мертвы, а эти дома, вещи и наши тела, всего лишь имитация.

— Все-таки я никак не могу понять, как мы можем быть мертвы?

— Да, от этого свихнуться можно, но, боюсь, мозги в наших головах-имитациях на это не способны, — Василиса печально улыбнулась и после долгой паузы сказала: — Проповедник мне напоминает приемник, который ловит разные волны. Скоро он заткнется. Все, пошли отсюда. Мы обычно сидим в таверне, там у нас штаб-квартира. Ты с нами, Сан Саныч, или останешься хрень эту слушать?

Полковник оторвал взгляд от Проповедника.

— Что? — вид у него был рассеянный.

— А, да-да, я с вами.

Чуть позже, по пути в таверну, Василиса заявила:

— Вообще, здесь не всегда так скучно. Иногда Обжорка такое отчебучит, со своими экспериментами по имитации реальности… хоть стой, хоть падай! Недавно я видела собаку с шестью лапами. Причем лапы были, как… будто сплетенные из тонкой медной проволоки. Эта тварь прыгала с крышу на крышу, а потом распалась на какие-то черные хлопья. Еще мы с Сан Санычем видели паровоз на окраине города. Он тоже распался. Кстати, в домах можно найти интересные вещи. Сан Саныч как-то ныл, что хочет курить, и представляешь, потом обнаружил на столе в таверне кучу блоков сигарет и, наверное, сотню коробков спичек.

— Ага, — подтвердил полковник.

— Вот только толку от сигарет нет, ведь ни вкуса, ни запаха мы не чувствуем.

— А спички? — удивилась Агата.

— Обжорка что, имитацию огня сделал?

— Сделал, — сказала Василиса.

— Теперь хоть можно свечи в доме зажигать, а то вообще темень была. Можно сказать, Обжорка по-своему заботится о нас, комфорт создает. Что уж говорить, на разные чудные финтики он горазд. Перед твоим… прибытием я нашла бутылочку черной туши и иголку с ниткой. Теперь вот татушку себе на плечо сделаю. В общем, жить можно, — в ее голосе была грусть.

— Еще бы орган этот заткнулся… Бесит меня уже эта органная музыка, — неожиданно Василиса оживилась, встрепенулась и весело спросила: — А хочешь, я тебе фокус покажу?

— Ты думаешь, меня теперь еще можно чем-то удивить?