Добавить в моё избранное
20 мин, 6 сек 17334
Так будет, если долгие века питать его кровью и трепетом жертв. Но прежде, стоило минуть половине срока, приходил воин рода Льва и убивал жреца, прерывая жертвоприношения и обрекая Великого на голод! И каждый раз, когда проходила половина срока, нужная для того, чтобы зачах и обратился в тлен Владыка Подземелий, приходил Черный Жрец и убивал воина из рода Льва, возобновляя жертвоприношения! И каждый из победителей воспитывал в ожидании поединка своего сына, а тот — своего, и знание о поединке переживало народы и страны, и целые континенты. Десять тысяч лет назад здесь пал твой предок, воин из рода Льва — и так же точно здесь ты встретишь свою судьбу, ибо Древнему пришла пора пробудиться. Он жаждет твоей крови! Слава! Слава! Слава Великому Змею! Теперь же — пусть говорит оружие.
Он опустил руки, расправил плечи — и сползло с его плеч облачение жреца, упала, жалобно звякнув, золотая тиара. Теперь передо мной стоял не священнослужитель, но варвар — в одной набедренной повязке, мускулистый, покрытый шрамами. В его руках оказался тот предмет, что висел до этого за спиною, и я наконец понял, что это — огромный меч, но не металлический, а словно каменный, которым, тем не менее, чернокожий потрясал так, словно тот был полым внутри. В моей голове тем временем проносились обрывки прежних сновидений и только что сказанные чернокожим слова. Значит я — последняя надежда на то, что где-то в неведомой могиле под Ксочипилльки не пробудится погибель всего живого, змей — Сатана, подобный тем, что изображены на барельефах?
— Зачем ты рассказал мне все это? — угрюмо спросил я, и рука моя сжалась на рукояти меча так, что побелели костяшки пальцев. Чернокожий горделиво вскинул голову:
— Чтобы ты знал, почему ты умрешь.
— О нет! — сквозь зубы ответил ему я, и даже задрожал от переполнявшей меня ненависти.
— Для того, чтобы я знал, почему умрешь ТЫ!
Держа древний меч обеими руками, я стремительно взбежал по ступеням и оказался лицом к лицу со своим врагом. Времена слились — теперь во мне пробудился давний предок, который жаждал отомстить за былое поражение. Не ожидавший такого напора чернокожий сделал несколько шагов назад, выставив вперед свое странное и страшное оружие.
— Гррромовержец! — взревел я на неведомом языке, сам не понимая, откуда в моем сознании всплыл этот языческий титул верховного Бога, и обрушил свой меч на врага.
— Сетхи! — гортанно откликнулся он, отбивая мой удар. Наши мечи встретились и высекли искры. Прямо перед собою я видел искаженное злобой лицо чернокожего. И я вновь нанес удар. И еще раз. И еще… Мы рубились в этом сказочном языческом храме, на возвышении, освещенном факелами, словно гладиаторы, за которыми безмолвно наблюдают призрачные зрители. Больше не было ни испанского дворянина на службе у могущественнейшего христианского короля, ни жреца, посвященного в мудрость тысячелетий. Были два варвара, словно выбравшиеся из первобытных пещер, подобные друг другу, но в то же время — различающиеся во всем, начиная от цвета кожи и заканчивая целью этого смертельного поединка. Мы то обменивались быстрыми ударами, то скрещивали мечи и безмолвно боролись в центре постамента, то бродили кругами, скалясь, как голодные звери, и ожидая вражеского промаха… А потом опять бросались друг на друга.
Мой враг был сильнее, и главное — выносливей меня. Скорее всего, он находился в том опьянении, свойственном фанатикам, когда все, помимо единственной цели, перестает иметь значение. Но я не поддавался, не смотря на усталость. Я рубился с Черным Жрецом так, как бились с галлами и гуннами мои предки — вестготы, как сражались с сарацинами и маврами крестоносцы из рода де Леон! А под каменными плитами Ксочипилльки ворочался Ужас, и каждый мой промах сопровождался его утробным бормотанием, а каждый промах чернокожего — протяжным стоном из бездны. Мой враг, наконец, смекнул, что ему достаточно просто измотать меня, и я окажусь целиком в его власти, поэтому он более почти не предпринимал попыток достать меня своим оружием, но лишь отбивал мои удары. Признаюсь честно — спас меня случай.
Черный Жрец, решив, что я окончательно обессилел, высоко занес над головою свой меч и обрушил его на меня. Я попытался отбить удар, одновременно уходя с его линии, но мне это удалось лишь частично: каменное лезвие прошло слева от меня, и в моей руке остался лишь обломок старинного двуручника. Я потерял равновесие и упал навзничь, однако не ожидавший такого поворота событий чернокожий также не устоял на ногах, и быстрее, чем я смог отреагировать, придавил меня к полу всем своим весом, при этом обломок меча распорол ему горло, упершись в шейные позвонки. Будь рана менее тяжела, он вполне бы сумел задушить меня прежде, чем сам истек бы кровью, но смерть наступила мгновенно. С трудом выбрался я из-под убитого и побрел, почти ничего не соображая, к выходу, туда, где затихал шум боя.
Он опустил руки, расправил плечи — и сползло с его плеч облачение жреца, упала, жалобно звякнув, золотая тиара. Теперь передо мной стоял не священнослужитель, но варвар — в одной набедренной повязке, мускулистый, покрытый шрамами. В его руках оказался тот предмет, что висел до этого за спиною, и я наконец понял, что это — огромный меч, но не металлический, а словно каменный, которым, тем не менее, чернокожий потрясал так, словно тот был полым внутри. В моей голове тем временем проносились обрывки прежних сновидений и только что сказанные чернокожим слова. Значит я — последняя надежда на то, что где-то в неведомой могиле под Ксочипилльки не пробудится погибель всего живого, змей — Сатана, подобный тем, что изображены на барельефах?
— Зачем ты рассказал мне все это? — угрюмо спросил я, и рука моя сжалась на рукояти меча так, что побелели костяшки пальцев. Чернокожий горделиво вскинул голову:
— Чтобы ты знал, почему ты умрешь.
— О нет! — сквозь зубы ответил ему я, и даже задрожал от переполнявшей меня ненависти.
— Для того, чтобы я знал, почему умрешь ТЫ!
Держа древний меч обеими руками, я стремительно взбежал по ступеням и оказался лицом к лицу со своим врагом. Времена слились — теперь во мне пробудился давний предок, который жаждал отомстить за былое поражение. Не ожидавший такого напора чернокожий сделал несколько шагов назад, выставив вперед свое странное и страшное оружие.
— Гррромовержец! — взревел я на неведомом языке, сам не понимая, откуда в моем сознании всплыл этот языческий титул верховного Бога, и обрушил свой меч на врага.
— Сетхи! — гортанно откликнулся он, отбивая мой удар. Наши мечи встретились и высекли искры. Прямо перед собою я видел искаженное злобой лицо чернокожего. И я вновь нанес удар. И еще раз. И еще… Мы рубились в этом сказочном языческом храме, на возвышении, освещенном факелами, словно гладиаторы, за которыми безмолвно наблюдают призрачные зрители. Больше не было ни испанского дворянина на службе у могущественнейшего христианского короля, ни жреца, посвященного в мудрость тысячелетий. Были два варвара, словно выбравшиеся из первобытных пещер, подобные друг другу, но в то же время — различающиеся во всем, начиная от цвета кожи и заканчивая целью этого смертельного поединка. Мы то обменивались быстрыми ударами, то скрещивали мечи и безмолвно боролись в центре постамента, то бродили кругами, скалясь, как голодные звери, и ожидая вражеского промаха… А потом опять бросались друг на друга.
Мой враг был сильнее, и главное — выносливей меня. Скорее всего, он находился в том опьянении, свойственном фанатикам, когда все, помимо единственной цели, перестает иметь значение. Но я не поддавался, не смотря на усталость. Я рубился с Черным Жрецом так, как бились с галлами и гуннами мои предки — вестготы, как сражались с сарацинами и маврами крестоносцы из рода де Леон! А под каменными плитами Ксочипилльки ворочался Ужас, и каждый мой промах сопровождался его утробным бормотанием, а каждый промах чернокожего — протяжным стоном из бездны. Мой враг, наконец, смекнул, что ему достаточно просто измотать меня, и я окажусь целиком в его власти, поэтому он более почти не предпринимал попыток достать меня своим оружием, но лишь отбивал мои удары. Признаюсь честно — спас меня случай.
Черный Жрец, решив, что я окончательно обессилел, высоко занес над головою свой меч и обрушил его на меня. Я попытался отбить удар, одновременно уходя с его линии, но мне это удалось лишь частично: каменное лезвие прошло слева от меня, и в моей руке остался лишь обломок старинного двуручника. Я потерял равновесие и упал навзничь, однако не ожидавший такого поворота событий чернокожий также не устоял на ногах, и быстрее, чем я смог отреагировать, придавил меня к полу всем своим весом, при этом обломок меча распорол ему горло, упершись в шейные позвонки. Будь рана менее тяжела, он вполне бы сумел задушить меня прежде, чем сам истек бы кровью, но смерть наступила мгновенно. С трудом выбрался я из-под убитого и побрел, почти ничего не соображая, к выходу, туда, где затихал шум боя.
Страница
5 из 6
5 из 6
