Добавить в моё избранное
19 мин, 0 сек 9780
Постепенно тоннель уходил все ниже, а пару раз Николаю и Эриху пришлось даже спуститься на нижележащий ярус по высеченным в камне ступенькам. Пыли в подземных переходах не было — ей мешал оседать сильный поток холодного и влажного воздуха, о происхождении которого было трудно даже гадать. Впрочем, пару раз из боковых ответвлений донесся плеск воды и дохнуло гнилой сыростью: Николай содрогнулся при одной мысли, что там могут обитать какие-то живые существа. Эрих, однако, вовсе не обращал ни малейшего внимания ни на что, кроме основного тоннеля. Время от времени он останавливался возле очередного барельефа или знака, а если находил в них что-то интересное, то негромко подзывал своего спутника. Поэтому Николай, решив, что напарник действительно знает, куда идет и что делает, постепенно начал разбираться в подземных изображениях, насколько позволяли ему собственные скромные познания в древней истории и оккультизме.
На стенах пещеры находились совсем рядом символы, совмещать которые в другое время показалось бы Николаю как минимум нелепостью. Часть их напоминала хитроумные китайские иероглифы, но не менее часто встречались всевозможные звезды — пятиконечные, шестиконечные и восьмиконечные, причем рядом с пятиконечной звездой вершиной вверх, как правило, присутствовал барельеф коленопреклоненного человека, рядом с пятиконечной звездой вершиной вниз — какая-то змея, или тоже почему-то перевернутый факел, с шестиконечной — крылатая фигура с двумя головами и кнутом, зажатым в верхней конечности, а с восьмиконечной — толстая женщина в позе рожаницы. Все это сопровождалось какими-то клинописными комментариями, и Эрих, рассматривая их, время от времени шептал себе под нос что-то вроде «Идим Пи… Угула Идим… Кара… Шауэ»…, причем интонации его становились все более удивленными. Однажды он даже вскрикнул — когда его фонарь высветил что-то вроде трехлучевой левосторонней свастики, заключенной в шестигранник -, а затем, словно обращаясь к самому себе, пробормотал: «Но ведь трискелион — это не… как я сразу не догадался… друиды заклинали банши… разумеется, контакты через финикийцев… а викканцы восприняли уже искаженное»….
Самостоятельные барельефы, не служившие комментариями к символам, изображали различные исторические события, судя по всему — ставшие легендарными уже для самих обитателей катакомб. Здесь были изображены огромные корабли, жрецы или правители, получавшие символы власти от крылатых гуманоидов или еще более удивительных создания, обряды, напоминавшие древнеегипетские ритуалы мумификации, но завершавшиеся оживлением трупов, множество рабов, строивших пирамиды и какие-то башни при помощи самых примитивных приспособлений. Довольно часто встречались изображения битв, в которых с одной стороны сражались антропоморфные чудовища и полуобнаженные великаны с гигантскими мечами, а с другой — воины, напоминавшие одновременно античных греков и средневековых рыцарей, бившиеся в пешем строю или верхом на единорогах. Один из барельефов недвусмысленно символизировал претензии на мировое господство своих авторов: у ног жреца, поднимающего над головою свой жезл, лежит ниц около десятка человек, судя по различным одеяниям и прическам, обозначающих разные народы и даже расы. На другом изображалась мчащаяся на колеснице фигура в плаще с капюшоном, причем несли ее не лошади, а пара сфинксов, во лбу у которых было по пятиконечной звезде, у одного — вершиной вверх, у другого — вниз. У Николая уже заболела голова от постоянной смены пугающих и непостижимых изображений, а Эрих почти метался от стены к стене, бормоча: «Совсем как у чибча-муисков… прообраз Шабрири, Гекаты, Кали… боги-вампиры с черными крыльями… Мицраим, в смысле — Кемет»… Они уже потеряли счет и времени, и пройденному расстоянию, как неожиданно оказались перед непреодолимой, на первый взгляд, преградой. Прямо на пути выросла такая же отвесная и гладкая стена, какие находились по бокам от нее. Всю ее площадь занимал один барельеф, изображавший крылатого сфинкса в анфас. Николая поразило совершенно живое и человеческое лицо этого чудовища, несшее отпечаток всех пороков Земли.
— Пазузу.
— прокомментировал Эрих, в свете своего фонаря внимательно изучая стены поблизости.
— Не иначе, как мы у цели — святая святых этих колдунов, не зря они изобразили на входе самого… Ага, вот в чем дело!
Он с силой надавил на центр одной из шестиконечных звезд, которая не сопровождалась барельефом, но зато была окружена шестью другими, незнакомыми Николаю символами. Казавшийся цельным камень подался под его пальцами, и почти сразу раздался страшный скрежет — монолит, преграждавший путь начал подниматься вверх. Николай только покачал головой, в то время как Эрих усмехнулся:
— Навечно делали, а? Тут миллион лет пройдет, а эту систему не заклинит!
Он первым шагнул в открывшуюся неизвестность, и Николай не без смутного беспокойства последовал за ним.
На стенах пещеры находились совсем рядом символы, совмещать которые в другое время показалось бы Николаю как минимум нелепостью. Часть их напоминала хитроумные китайские иероглифы, но не менее часто встречались всевозможные звезды — пятиконечные, шестиконечные и восьмиконечные, причем рядом с пятиконечной звездой вершиной вверх, как правило, присутствовал барельеф коленопреклоненного человека, рядом с пятиконечной звездой вершиной вниз — какая-то змея, или тоже почему-то перевернутый факел, с шестиконечной — крылатая фигура с двумя головами и кнутом, зажатым в верхней конечности, а с восьмиконечной — толстая женщина в позе рожаницы. Все это сопровождалось какими-то клинописными комментариями, и Эрих, рассматривая их, время от времени шептал себе под нос что-то вроде «Идим Пи… Угула Идим… Кара… Шауэ»…, причем интонации его становились все более удивленными. Однажды он даже вскрикнул — когда его фонарь высветил что-то вроде трехлучевой левосторонней свастики, заключенной в шестигранник -, а затем, словно обращаясь к самому себе, пробормотал: «Но ведь трискелион — это не… как я сразу не догадался… друиды заклинали банши… разумеется, контакты через финикийцев… а викканцы восприняли уже искаженное»….
Самостоятельные барельефы, не служившие комментариями к символам, изображали различные исторические события, судя по всему — ставшие легендарными уже для самих обитателей катакомб. Здесь были изображены огромные корабли, жрецы или правители, получавшие символы власти от крылатых гуманоидов или еще более удивительных создания, обряды, напоминавшие древнеегипетские ритуалы мумификации, но завершавшиеся оживлением трупов, множество рабов, строивших пирамиды и какие-то башни при помощи самых примитивных приспособлений. Довольно часто встречались изображения битв, в которых с одной стороны сражались антропоморфные чудовища и полуобнаженные великаны с гигантскими мечами, а с другой — воины, напоминавшие одновременно античных греков и средневековых рыцарей, бившиеся в пешем строю или верхом на единорогах. Один из барельефов недвусмысленно символизировал претензии на мировое господство своих авторов: у ног жреца, поднимающего над головою свой жезл, лежит ниц около десятка человек, судя по различным одеяниям и прическам, обозначающих разные народы и даже расы. На другом изображалась мчащаяся на колеснице фигура в плаще с капюшоном, причем несли ее не лошади, а пара сфинксов, во лбу у которых было по пятиконечной звезде, у одного — вершиной вверх, у другого — вниз. У Николая уже заболела голова от постоянной смены пугающих и непостижимых изображений, а Эрих почти метался от стены к стене, бормоча: «Совсем как у чибча-муисков… прообраз Шабрири, Гекаты, Кали… боги-вампиры с черными крыльями… Мицраим, в смысле — Кемет»… Они уже потеряли счет и времени, и пройденному расстоянию, как неожиданно оказались перед непреодолимой, на первый взгляд, преградой. Прямо на пути выросла такая же отвесная и гладкая стена, какие находились по бокам от нее. Всю ее площадь занимал один барельеф, изображавший крылатого сфинкса в анфас. Николая поразило совершенно живое и человеческое лицо этого чудовища, несшее отпечаток всех пороков Земли.
— Пазузу.
— прокомментировал Эрих, в свете своего фонаря внимательно изучая стены поблизости.
— Не иначе, как мы у цели — святая святых этих колдунов, не зря они изобразили на входе самого… Ага, вот в чем дело!
Он с силой надавил на центр одной из шестиконечных звезд, которая не сопровождалась барельефом, но зато была окружена шестью другими, незнакомыми Николаю символами. Казавшийся цельным камень подался под его пальцами, и почти сразу раздался страшный скрежет — монолит, преграждавший путь начал подниматься вверх. Николай только покачал головой, в то время как Эрих усмехнулся:
— Навечно делали, а? Тут миллион лет пройдет, а эту систему не заклинит!
Он первым шагнул в открывшуюся неизвестность, и Николай не без смутного беспокойства последовал за ним.
Страница
4 из 6
4 из 6
