Картонный человек

— Смирительную рубаху надеть? Да не вопрос. Хоть две, доктор. Так мне будет спокойнее.

Профессору пришлось самому выключить диктофон. Игнатий впал в состояние лёгкого ступора и мелкими движениями ровных белоснежных зубов обкусывал онемевшие губы.

— Вы с нами? Аннушкин! — Кибиц на всякий случай достал из аптечки нашатырь и поднес полуоткрытый пузырек к ноздрям практиканта.

— Ага, теперь с нами. Значит так. В отчёте ясно написано, что после пары часов Вашего общения у пациента была купирована маниакальная фаза. Тревожность ушла. Он добровольно и сознательно следовал всем указаниям санитаров. Поздравляю. Вы нашли дорогу к ядру чужого безумия. Талант.

— Но это ведь не всё. Финал… — А никто не обещал счастливой концовки! Это ведь психиатрия, Аннушкин. Здесь нет места счастью. Кроме того, это Ваше ночное дежурство выходит за пределы практики. Кстати, почему Вы добровольно вызвались поработать ночью?

— Не знаю.

— А я знаю. Вы волновались за жизнь своего пациента. Завязывайте с этим. В остальном замечаний никаких нет. Я сегодня же позвоню Озёрской и порекомендую Вашу кандидатуру для работы в новом психологическом центре.

— А как же интернатура и прочее?

— И прочее? А Вы что, всерьёз хотите быть психиатром в России?

— Я же для этого поступал сюда, рвался именно к Вам.

— Не для «этого», а для себя. Для себя. И для себя же должны сделать шаг в сторону. И уйти в более мягкую область. В гипнотерапию, скажем. Вы слишком зачарованы той реальностью, которую творит больной разум наших пациентов. И не готовы ко многим неожиданностям. У Вас ведь есть еще вопросы по пациенту?

— Есть. Куда делся глаз? Пациент ведь был зафиксирован. И у соседей по палате возможностей двигаться не больше. Кто и чем перерезал фиксирующие ремни? Почему Вольнов вообще проснулся после лошадиной дозы седативных препаратов? Как?!

Профессор перечитал приложение к отчёту: «Внеочередного ночной обход. Произведен по инициативе дежурного врача (практиканта) Аннушкина И. В. Во время обхода пресечена попытка пациента Вольнова Е. П. совершить суицид. Пациент успел полностью удалить правый глаз, включая зрительный нерв. Удаление глаза произведено с хирургической точностью. Предположительно, с применением хирургических инструментов. Ни глаз, ни инструменты не найдены. Признаков присутствия посторонних в отделении не обнаружено. Признаков насилия не обнаружено. Фиксирующие ремни аккуратно перерезаны неизвестным острым предметом».

— Что делать с этим, Лазарь Базираэлевич? Это же не в какие рамки не лезет.

— Не лезет. А что делать? Могу дать совет. Бросайте медицину и мечты о клинической практике. Вы слишком охотно вкушаете плоды чужого безумия. Таких необъяснимых случаев Вам встретится ещё не одна сотня, — профессор ободряюще похлопал ученика по плечу.

— Привыкайте, коллега!

Москва. Вспольный переулок 2017, март, 14 Светлана дремала, прислонившись виском к холодному стеклу. Игнатий, унесенный потоком воспоминаний, действительно был ужасным рассказчиком.

— Я уже забыл про то, что реальность может вылезать за навязанные ей рамки. А тут ты со своими ожившими медведями и домовыми. Зачем я, спрашивается, бросил психиатрию? А, Светлана Александровна?!

— А?! Что?! Опять я в чем-то виновата? Ты что-то говорил сейчас?

— Говорил.

— И что именно?

— Что приехали.

— И правда. Спасибо тебе большое. Кстати, как тебе визит к нашей бедной Лизе?

— Изумительно! — на сарказм сил не оставалось.

— У меня такие теплые воспоминания проснулись. Из психиатрической практики.

— Расскажешь?

Обязательно. А потом еще раз на бис?!

— Не сегодня.