Добавить в моё избранное
18 мин, 58 сек 13078
Шаг-шажок, он покачнулся и вступил в пятно лунного света. Холодом обдало Пашу. То, что стояло на полу перед ним, походило на маленького жирафа. Паша продолжал сопротивляться, запрещая себе верить глазам. Он знал, и наверняка! что не во сне всё это с ним происходит. Но ведь такого не может быть! Быть же такого не может?!
Как завороженный следил он за тем, как нечто, покачивая сухой длинной шеей, продолжало нетвердо переступать тонкими черными копытцами. Холодные струйки пота скатились по вискам. «Жираф» прекратил движение. Остановился в самом центре пятна лунного света. Задуматься если, в том не усматривалось ничего угрожающего, и Паша позволил себе перевести дух.
Как только он это сделал, чудище плавно поворотилось к нему спиной и тотчас упало ниц. Куриная лапа! Он отпрянул в угол и с размаху ударился головой о стену.
В себя пришел только под потолком. Одеревеневшие руки вцепились в стояк отопления, взмокшая спина напрочь присосалась к оклеенной обоями стене. Паша бросил взгляд вниз, чтобы лишний раз убедиться — проворней оказался он — на том месте, где мгновенье назад находилась его грудь, сейчас терзала когтями ткань диванной подушки куриная лапа.
Вот она остановилась и, как могло бы показаться, злобно посмотрела на Пашу, обезьяной скрючившегося под потолком. Лапа разжала пальцы, повернулась, затем медленно поползла в противоположную сторону — к разметавшемуся во сне Витьку.
— Ы-к! — начал Паша, — Ыы-к!
Он хотел крикнуть, разбудить. В горло будто бы вогнали костяной бильярдный шар, а челюсти стянуло судорогой.
— Ы! Ы, ы, ы!
И рук не разжать! — понял он. Тем временем лапа, комкая ткань витьковой рубашки, уже взобралась мужчине на грудь. Труба, за которую мертвой хваткой уцепился Паша, стала громко стучать. Паша тряс ее в безумной и безнадёжной ярости. И ноги его от тряски шумно сорвались. Что, впрочем, не остановило лапу. Своими заскорузлыми пальцами она уже обнимала небритую шею Витька. Паша вновь забился в истерике. Пальцы занемели и не хотели разжиматься.
— Витёк! — закричал он вдруг сиплым голосом, — Витё-о-ок! просыпайся!
От крика Витёк вздрогнул, но костлявые пальцы тут же схватили его за кадык железной хваткой и мгновенно пригвоздили к полу.
— Слушай! — говорил Паша мне, — Я просто обалдел, сколько в ней оказалось силы! Будто лапа эта принадлежала кому-то невидимому, а невидимый этот вдвое, если не втрое, превосходил нас с Витьком по силе и весу. Я пытался Витька отбить, пытался дотянуться до этой чёртовой лапы, но каждый раз лишь отлетал в сторону… После одной из таких стычек Пашу отшвырнуло прямо под диван. Он ударился головой о ножку. Снопы искр вспыхнули перед глазами, звон в ушах напомнил грохот рушащейся витрины. Но пережив всю эту иллюминацию, Паша очнулся сразу. А очнувшись, не сразу сообразил, что проснулся. Ведь находился он там, куда его и отбросила яростная круговерть схватки: под диваном, головой в ногах ложа, которое некогда сам себе и устроил. Затылок болел. Там наливалась свежая огромная шишка.
Но зато горел свет на кухне. В комнатах стояла тишина. А Витёк так и лежал на спине, будто ничего секунду назад и не происходило. На четвереньках Паша отполз в сторону, поднялся и включил свет. В комнате почти ничего не изменилось. Не было следов борьбы. Паша потрогал затылок. Да, шишке быть. Мало того, ладони саднило, будто бы минуту назад они и впрямь впивались в трубу отопления. Он развернулся и поплёлся в ванную, чтобы попить и освежить лицо. Было о чём подумать.
«Подлая ведьма! Ведь неспроста она притащила сюда эту чёртову лапу! Наворожила чего-то с ней эта злобная тварь!» Паша открыл кран и сунул под него голову. Холодная вода сняла боль, успокоила и отрезвила. «Не может же быть, — думал он, заворачивая вентиль, — что мне просто запала в душу эта дрянь из тёщиной побирушки? Если так, то это — «шиза»! Это к доктору, и в «дурик»!» Ему было не по себе. При верности любого из предположений он оказывался в проигрыше, и виной тому была треклятая тёща.
— Победила, сука! — сквозь стиснутые зубы, процедил он, — Победила, тварь! — и с силой ударил сжатым кулаком по двери. Неужели придется продавать родительский дом, в котором он вырос.
Паша вышел из ванной. Он собирался направиться на кухню и покурить, но задержался и заглянул в зал. Витёк вел себя что-то уж слишком тихо. Не храпел, как всегда, не ворочался. Перед глазами так и встала сцена недавней схватки. Осторожно, крадучись, Паша шагнул в комнату. Приятель лежал запрокинув голову, правую руку вдоль тела вытянул неестественно. Паша сделал еще несколько шагов, вытянул свою шею, чтобы рассмотреть шею приятеля. Никаких следов на ней не было. Еще шаг. Паша увидел, что рот приятеля открыт, но тот похоже, и в самом деле не дышал. Паша наклонился. Да, рот открыт, а во рту… О, Боже!
Желто-зелёная масса заполняла рот. Витёк захлебнулся собственной рвотой.
Как завороженный следил он за тем, как нечто, покачивая сухой длинной шеей, продолжало нетвердо переступать тонкими черными копытцами. Холодные струйки пота скатились по вискам. «Жираф» прекратил движение. Остановился в самом центре пятна лунного света. Задуматься если, в том не усматривалось ничего угрожающего, и Паша позволил себе перевести дух.
Как только он это сделал, чудище плавно поворотилось к нему спиной и тотчас упало ниц. Куриная лапа! Он отпрянул в угол и с размаху ударился головой о стену.
В себя пришел только под потолком. Одеревеневшие руки вцепились в стояк отопления, взмокшая спина напрочь присосалась к оклеенной обоями стене. Паша бросил взгляд вниз, чтобы лишний раз убедиться — проворней оказался он — на том месте, где мгновенье назад находилась его грудь, сейчас терзала когтями ткань диванной подушки куриная лапа.
Вот она остановилась и, как могло бы показаться, злобно посмотрела на Пашу, обезьяной скрючившегося под потолком. Лапа разжала пальцы, повернулась, затем медленно поползла в противоположную сторону — к разметавшемуся во сне Витьку.
— Ы-к! — начал Паша, — Ыы-к!
Он хотел крикнуть, разбудить. В горло будто бы вогнали костяной бильярдный шар, а челюсти стянуло судорогой.
— Ы! Ы, ы, ы!
И рук не разжать! — понял он. Тем временем лапа, комкая ткань витьковой рубашки, уже взобралась мужчине на грудь. Труба, за которую мертвой хваткой уцепился Паша, стала громко стучать. Паша тряс ее в безумной и безнадёжной ярости. И ноги его от тряски шумно сорвались. Что, впрочем, не остановило лапу. Своими заскорузлыми пальцами она уже обнимала небритую шею Витька. Паша вновь забился в истерике. Пальцы занемели и не хотели разжиматься.
— Витёк! — закричал он вдруг сиплым голосом, — Витё-о-ок! просыпайся!
От крика Витёк вздрогнул, но костлявые пальцы тут же схватили его за кадык железной хваткой и мгновенно пригвоздили к полу.
— Слушай! — говорил Паша мне, — Я просто обалдел, сколько в ней оказалось силы! Будто лапа эта принадлежала кому-то невидимому, а невидимый этот вдвое, если не втрое, превосходил нас с Витьком по силе и весу. Я пытался Витька отбить, пытался дотянуться до этой чёртовой лапы, но каждый раз лишь отлетал в сторону… После одной из таких стычек Пашу отшвырнуло прямо под диван. Он ударился головой о ножку. Снопы искр вспыхнули перед глазами, звон в ушах напомнил грохот рушащейся витрины. Но пережив всю эту иллюминацию, Паша очнулся сразу. А очнувшись, не сразу сообразил, что проснулся. Ведь находился он там, куда его и отбросила яростная круговерть схватки: под диваном, головой в ногах ложа, которое некогда сам себе и устроил. Затылок болел. Там наливалась свежая огромная шишка.
Но зато горел свет на кухне. В комнатах стояла тишина. А Витёк так и лежал на спине, будто ничего секунду назад и не происходило. На четвереньках Паша отполз в сторону, поднялся и включил свет. В комнате почти ничего не изменилось. Не было следов борьбы. Паша потрогал затылок. Да, шишке быть. Мало того, ладони саднило, будто бы минуту назад они и впрямь впивались в трубу отопления. Он развернулся и поплёлся в ванную, чтобы попить и освежить лицо. Было о чём подумать.
«Подлая ведьма! Ведь неспроста она притащила сюда эту чёртову лапу! Наворожила чего-то с ней эта злобная тварь!» Паша открыл кран и сунул под него голову. Холодная вода сняла боль, успокоила и отрезвила. «Не может же быть, — думал он, заворачивая вентиль, — что мне просто запала в душу эта дрянь из тёщиной побирушки? Если так, то это — «шиза»! Это к доктору, и в «дурик»!» Ему было не по себе. При верности любого из предположений он оказывался в проигрыше, и виной тому была треклятая тёща.
— Победила, сука! — сквозь стиснутые зубы, процедил он, — Победила, тварь! — и с силой ударил сжатым кулаком по двери. Неужели придется продавать родительский дом, в котором он вырос.
Паша вышел из ванной. Он собирался направиться на кухню и покурить, но задержался и заглянул в зал. Витёк вел себя что-то уж слишком тихо. Не храпел, как всегда, не ворочался. Перед глазами так и встала сцена недавней схватки. Осторожно, крадучись, Паша шагнул в комнату. Приятель лежал запрокинув голову, правую руку вдоль тела вытянул неестественно. Паша сделал еще несколько шагов, вытянул свою шею, чтобы рассмотреть шею приятеля. Никаких следов на ней не было. Еще шаг. Паша увидел, что рот приятеля открыт, но тот похоже, и в самом деле не дышал. Паша наклонился. Да, рот открыт, а во рту… О, Боже!
Желто-зелёная масса заполняла рот. Витёк захлебнулся собственной рвотой.
Страница
4 из 5
4 из 5
