Бритва

В глазах вопрос и анализ. Расчет; он пытается решить меня, как уравнение. Это меня нервирует, но ничего поделать нельзя. Я продолжаю вещать. Сначала сбиваюсь, ищу подходящие слова, и голос мой звучит не так уверенно, как хотелось бы, отчего меня бросает то в жар, то в холод, я словно на сцене перед многотысячной толпой зрителей. Но с каждым произнесенным словом мне становится лучше, аморфный страх растворяется, а голос обретает четкость и уверенность. Он по-прежнему дрожит, но не от страха, а от охватившей меня слепой ярости: приходится заново переживать то, что было похоронено под геологическим наслоением прошедших лет.

И я говорю.

Я рассказываю Аркадию Петровичу эпизод из его жизни, произошедший с ним пятнадцать лет назад. Славные были деньки. Аркадий отмотал шесть годков в колонии за разбой и после возвращения обнаружил, что его жена исчезла. Но он так любил ее, что решил отыскать, чем и занимался несколько месяцев, путешествуя по стране, все больше отдаляясь от столицы. Поиски ни к чему не привели, Аркадий это дело бросил, зато занялся бизнесом, нелегальным, но весьма прибыльным, что позволило ему «встать на ноги». Вернувшись обратно и сколотив свою ОПГ, он какое-то время довольно успешно делал деньги, пока не обзавелся авторитетом и политическим влиянием. Остепенился, перешел на что-то посолиднее. Стал бизнесменом. Купил несколько ресторанов. Отмыл капитал. После чего совершенно случайно обнаружил свою бывшую жену в одном из притонов города: из цветущей красивой женщины та превратилась во второсортную проститутку, страдающую наркоманией. Аркадий был в бешенстве — ведь многие старые друзья знали его жену и поползли слухи, порочащие его имя «среди пацанов». Честь дороже жизни.

Сложилось так, что в то время у него появилась нездоровая тяга к насилию. Аркадий пристрастился к беспорядочным связям и давал своему больному воображению полную свободу. В тот же период правоохранители стали отмечать участившиеся случаи убийства проституток — трупы находили на обочинах дорог, в канавах, на свалках и в лесополосе, как правило, сильно изувеченными и после сексуального контакта. Поиски преступника не привели ни к чему — всем известно, как решаются такие дела, особенно если свою роль играет солидная денежная сумма и связи с нужными людьми.

А потом Аркадий посетил свою бывшую жену. Пришел как клиент, но Ирина очень быстро все поняла и попыталась выставить его вон. Разумеется, безуспешно. Разыгрался скандал, с взаимными упреками и оскорблениями, который очень быстро перерос в драку. Аркадий избил Ирину до полусмерти. После чего изнасиловал. А потом принялся с увлечением избивать еще раз, дольше и сильнее. Сначала он обмотал ее шею ремнем от брюк… Я говорю почти без остановки, бесстрастно воспроизвожу по памяти все, что происходило тогда в тесной комнатке обшарпанного дома. Описываю в мелких подробностях, каждую деталь, как в протоколе на предварительном следствии, как если бы я был свидетель на суде и под присягой давал сейчас показания, которые лягут в основу обвинительного приговора. Только вместо зала суда мы находимся в гостиничном номере, без присяжных и адвокатов, а единственный наш свидетель — хромая городская осень, заглядывающая в квадрат окна.

— Ну? Что скажешь?

Он молчит. Меня трясет от вновь пережитого.

— Было?

Молчание в ответ. Память резко вскидывает перед моими глазами картинку из детства: солнечное воскресенье, мама водила меня в парк, купила мороженого, было лето и все было хорошо. Она смеялась своим особенным звонким смехом, отчего, казалось, улыбается весь мир. Мы ходили на колесо обозрения и к пруду, посмотреть на уток. Она еще не знала, что осенью ее сократят, а квартиру отнимут дружки отца — в счет уплаты за старый карточный долг. Потом умрет бабушка, начнутся мучительные поиски работы, на столе появятся бутылки, мама перестанет ночевать дома, станет резкой и раздражительной… Мне очень больно. Но чтобы не разрыдаться, я сильно, до крови кусаю губу.

— Потом, Аркадий Петрович, твои подвиги продолжились. С беззащитных женщин ты переключился на пареньков вроде меня. Наверно, скоро доберешься и до детей. Противно даже говорить об этом… Короче, ты трахаешь и истязаешь все, что движется, и, похоже, не собираешься останавливаться. Наоборот, твоя жестокость с каждым разом растет. А деньги и связи решают все проблемы. Ты конченый ублюдок, садист и убийца.

Аркадий подает признаки жизни. Он снова елозит по постели, мычит, в глазах появился первый намек на испуг: он судорожно делает выводы и просчитывает варианты развития будущих событий. Судя по выражению лица, выводы его не особенно радуют. На лбу появилась испарина, глаза сверлят меня, губы шевелятся, складывая слова, искалеченные кляпом:

— А а е-е ен-ги, ого, ого е-ег! О-е-а-ю, ши-ши?

— Пора закругляться. Что-то голова болит.

Он застывает в нелепой позе, как покойник, упавший на асфальт с крыши высотки.