Добавить в моё избранное
17 мин, 31 сек 17547
«Сумманус», «Кишну», «Аму» кнгхтхай», «Саа» итии», «Фмнхшар»… Страница за страницей я постигал содержимое книги, и постепенно в моём сознании реальность смешивалась с рождаемыми в процессе чтения химерами. В посетившем наши края шторме мне теперь виделась бесконечная битва незримых божеств воздуха с непостижимыми богами огня. В дожде, который внезапно забарабанил по крыше, я угадывал отзвуки смертоносных когтей маленьких чёрных демонов, чьи крыла подобны ночи, а дыхание несёт тлетворное зловоние. И даже за именами богов, к которым обращал свои молитвы Джим, как мне казалось теперь, стояли куда более грозные и неведомые существа.
Постепенно реальность и вовсе начала исчезать, и вот я уже всецело существовал лишь в пределах пожелтевших страниц. Не было больше дома, кабинета, потухшая трубка покоилась вечным сном на столе. Буря, ставшая для меня не громче шелеста листьев в осеннем парке, оставалась последней связующей нитью с миром действительности. Я уже не сидел в кресле — я блуждал дорогами древней Тьмы вместе с целым сонмом богов, наблюдая их благие деяния и неописуемые бесчинства. Я познавал десятки имён, что ныне пребывают в забвении — с тех самых пор, как человек выбрал для своего поклонения наиболее понятных богов, подобных обликом и внутренним наполнением ему самому. Но сами боги, чьи имена забыты, по утверждению Жаккара, продолжают своё непостижимое существование вне зависимости от памяти и почитания людей, поскольку являют собой подлинный трансцендентальный абсолют. Когда-нибудь очередной цикл подойдёт к концу, и человечество вновь вспомнит о своих забытых кумирах; до той же поры лишь малочисленные группы в разных частях света продолжают почитать их, выкрикивая древние имена над пламенем жертвенных костров, вздымающимся к чёрному небу, усыпанному звёздами, сотрясаемыми когда-то тяжкой поступью неизъяснимых божеств… И вдруг я резко вернулся в действительность, и книга вылетела у меня из рук! Ибо ужасающий скрежет на улице донёсся до меня сквозь стекло и буйство погоды; и источник его был практически под окном кабинета! Мой разум, до сего момента пребывавший в иных мирах, мгновенно нарисовал ужасающие картины чудовищ внешнего пространства, явившихся за мной в эту страшную ночь. Но, тем не менее, я собрал волю в кулак и, достав из ящика стола револьвер, решительно отворил окно и взглянул вниз, готовясь дать отпор неведомому врагу. Ветер метнул мне в лицо потоки холодного дождя, и сквозь его пелену я различил то, что так напугало меня. Это был лист жести, вырванный бурей из одной из куч строительных материалов. Он прополз несколько метров по тонкой наледи, кое-где ещё покрывавшей превратившуюся во время дождя в вязкую грязь землю, и теперь покоился в отдалении от окна. Покуда я, облившись за эти секунды кошмара холодным потом, взирал на него, он вновь был подхвачен ветром и продолжил своё зловещее странствие вдоль стены дома.
Не улыбайтесь так, джентльмены! Вы, естественно, думаете, что все изменения моего тела и души — следствие этого происшествия. Поверьте мне, это не так. Мой дух крепок, я не женщина и не дитя, меня не сломить одним лишь пугающим звуком. Но это событие стало вратами, пройдя через которые, я погрузился в пучину сверхъестественного ужаса, испив до дна полную до краёв чашу безумия, что поднесло мне то, что приходит в ночи… Итак, разобравшись с источником звука, я затворил окно, вернул на прежнее место револьвер и глянул на часы. Стрелки неуклонно подходили к двум часам ночи, и я решил, что чтения, особенно такого рода, на сегодня довольно. Прибрав злополучный труд Жаккара и потушив лампу, я направился в спальню, рассчитывая славно отдохнуть после пережитого. Пока я готовился ко сну, буря за окном улеглась, сошёл на нет дождь, и тишина, нарушаемая лишь стуком стекающих с крыши остатков дождевой воды да тихими шумами дома, оправляющегося от яростного натиска природы, разлилась повсеместно терпким мёдом. Я услышал, как Джим внизу прекратил молиться и облегчённо вздохнул; могу поспорить, старый чертяка записал прекращение бури на свой счёт. Уже будучи в пижаме, я решил подышать перед сном ночным воздухом, освеженным дождём, поэтому отворил окно и несколько минут простоял у него, обозревая окрестности. Я отметил, что небо, обрётшее синевато-чёрный цвет, затянуто плотным слоем туч, и оттого вокруг царила кромешная тьма. Чёрным массивом среди окружающего мрака поднимался лесопарк. Я не мог различить отдельных деревьев, это был единый организм, ощерившийся клыками ветвей, уже начавших покрываться кое-где листьями; доисторическое животное, исторгавшее из своей утробы скрипы, шуршание и голоса птиц, с окончанием бури наконец получивших возможность предаться желанному сну. Размокшая земля пахла недавним дождём и пробуждающейся весной. Ещё какое-то время послушав тихий перестук опадавших с крыши капель, я всё же лёг в постель, решив оставить окно открытым: в доме было довольно тепло, воздух, проникавший с улицы, не грозил выстудить спальню; к тому же я не раз убеждался на практике, что свежий воздух, поступающий в процессе сна, нормализует его и способствует полному восстановлению сил спящего.
Постепенно реальность и вовсе начала исчезать, и вот я уже всецело существовал лишь в пределах пожелтевших страниц. Не было больше дома, кабинета, потухшая трубка покоилась вечным сном на столе. Буря, ставшая для меня не громче шелеста листьев в осеннем парке, оставалась последней связующей нитью с миром действительности. Я уже не сидел в кресле — я блуждал дорогами древней Тьмы вместе с целым сонмом богов, наблюдая их благие деяния и неописуемые бесчинства. Я познавал десятки имён, что ныне пребывают в забвении — с тех самых пор, как человек выбрал для своего поклонения наиболее понятных богов, подобных обликом и внутренним наполнением ему самому. Но сами боги, чьи имена забыты, по утверждению Жаккара, продолжают своё непостижимое существование вне зависимости от памяти и почитания людей, поскольку являют собой подлинный трансцендентальный абсолют. Когда-нибудь очередной цикл подойдёт к концу, и человечество вновь вспомнит о своих забытых кумирах; до той же поры лишь малочисленные группы в разных частях света продолжают почитать их, выкрикивая древние имена над пламенем жертвенных костров, вздымающимся к чёрному небу, усыпанному звёздами, сотрясаемыми когда-то тяжкой поступью неизъяснимых божеств… И вдруг я резко вернулся в действительность, и книга вылетела у меня из рук! Ибо ужасающий скрежет на улице донёсся до меня сквозь стекло и буйство погоды; и источник его был практически под окном кабинета! Мой разум, до сего момента пребывавший в иных мирах, мгновенно нарисовал ужасающие картины чудовищ внешнего пространства, явившихся за мной в эту страшную ночь. Но, тем не менее, я собрал волю в кулак и, достав из ящика стола револьвер, решительно отворил окно и взглянул вниз, готовясь дать отпор неведомому врагу. Ветер метнул мне в лицо потоки холодного дождя, и сквозь его пелену я различил то, что так напугало меня. Это был лист жести, вырванный бурей из одной из куч строительных материалов. Он прополз несколько метров по тонкой наледи, кое-где ещё покрывавшей превратившуюся во время дождя в вязкую грязь землю, и теперь покоился в отдалении от окна. Покуда я, облившись за эти секунды кошмара холодным потом, взирал на него, он вновь был подхвачен ветром и продолжил своё зловещее странствие вдоль стены дома.
Не улыбайтесь так, джентльмены! Вы, естественно, думаете, что все изменения моего тела и души — следствие этого происшествия. Поверьте мне, это не так. Мой дух крепок, я не женщина и не дитя, меня не сломить одним лишь пугающим звуком. Но это событие стало вратами, пройдя через которые, я погрузился в пучину сверхъестественного ужаса, испив до дна полную до краёв чашу безумия, что поднесло мне то, что приходит в ночи… Итак, разобравшись с источником звука, я затворил окно, вернул на прежнее место револьвер и глянул на часы. Стрелки неуклонно подходили к двум часам ночи, и я решил, что чтения, особенно такого рода, на сегодня довольно. Прибрав злополучный труд Жаккара и потушив лампу, я направился в спальню, рассчитывая славно отдохнуть после пережитого. Пока я готовился ко сну, буря за окном улеглась, сошёл на нет дождь, и тишина, нарушаемая лишь стуком стекающих с крыши остатков дождевой воды да тихими шумами дома, оправляющегося от яростного натиска природы, разлилась повсеместно терпким мёдом. Я услышал, как Джим внизу прекратил молиться и облегчённо вздохнул; могу поспорить, старый чертяка записал прекращение бури на свой счёт. Уже будучи в пижаме, я решил подышать перед сном ночным воздухом, освеженным дождём, поэтому отворил окно и несколько минут простоял у него, обозревая окрестности. Я отметил, что небо, обрётшее синевато-чёрный цвет, затянуто плотным слоем туч, и оттого вокруг царила кромешная тьма. Чёрным массивом среди окружающего мрака поднимался лесопарк. Я не мог различить отдельных деревьев, это был единый организм, ощерившийся клыками ветвей, уже начавших покрываться кое-где листьями; доисторическое животное, исторгавшее из своей утробы скрипы, шуршание и голоса птиц, с окончанием бури наконец получивших возможность предаться желанному сну. Размокшая земля пахла недавним дождём и пробуждающейся весной. Ещё какое-то время послушав тихий перестук опадавших с крыши капель, я всё же лёг в постель, решив оставить окно открытым: в доме было довольно тепло, воздух, проникавший с улицы, не грозил выстудить спальню; к тому же я не раз убеждался на практике, что свежий воздух, поступающий в процессе сна, нормализует его и способствует полному восстановлению сил спящего.
Страница
3 из 6
3 из 6
