Добавить в моё избранное
17 мин, 31 сек 17552
Чавканье стало чуть громче, и новые струи ледяного пота побежали по моей спине. Я поднялся с кровати и стал медленно продвигаться к окну. Так происходит в некоторых кошмарах, когда ты абсолютно уверен, что за углом тебя ожидает чудовище — но всё равно идёшь туда, от любопытства ли, жажды увидеть перед гибелью маску, которую на этот раз надела твоя смерть, или же от предопределённой неизбежности, сценария, написанного не тобой, который ты можешь лишь отыграть с безмолвием и безучастностью марионетки. Я приближался к окну, но чувствовал, что это происходит без участия моей воли. Видимо, эта чавкавшая тварь, что притаилась под окном, учуяла меня и, подавив мою волю, влекла меня прямо в свою смрадную пасть.
Я стоял уже у самого окна; дыхание и чавканье чудовища стали слышны так отчётливо, что последние надежды на то, что всё это лишь продолжение сна или игры разума, осыпались прахом. На негнущихся ногах, под стук собственного сердца, прокалываемого сотней ледяных игл, и чавканье, я преодолел последние сантиметры, отделявшие меня от окна, высунулся в него и посмотрел вниз.
Оно было там. Ночная тьма была всё такой же непроглядной, но и на её фоне стигийским пятном абсолютной черноты выделялся мой кошмарный посетитель. Тварь в длину достигала семи футов, высотою же была приблизительно фута три-четыре. Она имела тучное тело, лоснившееся, будто оно вымазано дёгтем. Змееподобный хвост то и дело трепыхался в такт движению уродливой головы чудовища, занятой на данный момент разгрызанием чего-то под моим окном. При этом тварь, придерживая свою добычу увенчанными длинными когтями лапами, издавала то самое нечестивое чавканье, что я услышал после пробуждения.
Уподобившись соляному столбу, я с минуту взирал на это кошмарное создание, наблюдая за богомерзким процессом поглощения им того, что наверняка ещё недавно было живым существом. А потом оно почуяло меня, и, выпустив из зубов несчастную жертву своего неутолимого голода, подняло голову вверх, издав глухое утробное рычание. И тогда я впервые за ночь издал крик, исполненный первобытного ужаса, закрыл лицо руками и отшатнулся от окна, рухнув на пол!
Эти глаза, что полыхнули на её богохульной морде! Отблески зелёного пламени, горящего в безднах Ишат» ядж! Вся она — воплощённый кошмар, явившийся из смоляных озёр, в которых от века кипят остовы отрицавших существование сверхъестественного глупцов, коими она и была вскормлена. А блеснувшие во тьме клыки, с которых стекала ядовитая слюна! Нет спасения от них! Горе каждому, кто рождён на земле, кто открыл врата в своё сознание запредельному ужасу! Ибо глотка её, исторгнувшая эти дьявольские звуки — вход в бесконечный колодец, на дне которого одна-единственная истина, которую я теперь познал!
Через несколько секунд после моего падения в спальню влетел Джим, вооружённый ружьём и фонарём. Он поднял меня, привёл в чувство, и вместе мы выглянули за окно, осветив задний двор лучом света.
Огромный чёрный мастифф одного из моих соседей, похоже, сорвавшийся с цепи во время бури и вспугнутый теперь моим криком, уносил ноги в сторону лесопарка, зажав в зубах говяжью кость с остатками мяса, которую Джим неосторожно оставил на улице, и которая, видимо, и привлекла к моему дому животное.
Я стоял уже у самого окна; дыхание и чавканье чудовища стали слышны так отчётливо, что последние надежды на то, что всё это лишь продолжение сна или игры разума, осыпались прахом. На негнущихся ногах, под стук собственного сердца, прокалываемого сотней ледяных игл, и чавканье, я преодолел последние сантиметры, отделявшие меня от окна, высунулся в него и посмотрел вниз.
Оно было там. Ночная тьма была всё такой же непроглядной, но и на её фоне стигийским пятном абсолютной черноты выделялся мой кошмарный посетитель. Тварь в длину достигала семи футов, высотою же была приблизительно фута три-четыре. Она имела тучное тело, лоснившееся, будто оно вымазано дёгтем. Змееподобный хвост то и дело трепыхался в такт движению уродливой головы чудовища, занятой на данный момент разгрызанием чего-то под моим окном. При этом тварь, придерживая свою добычу увенчанными длинными когтями лапами, издавала то самое нечестивое чавканье, что я услышал после пробуждения.
Уподобившись соляному столбу, я с минуту взирал на это кошмарное создание, наблюдая за богомерзким процессом поглощения им того, что наверняка ещё недавно было живым существом. А потом оно почуяло меня, и, выпустив из зубов несчастную жертву своего неутолимого голода, подняло голову вверх, издав глухое утробное рычание. И тогда я впервые за ночь издал крик, исполненный первобытного ужаса, закрыл лицо руками и отшатнулся от окна, рухнув на пол!
Эти глаза, что полыхнули на её богохульной морде! Отблески зелёного пламени, горящего в безднах Ишат» ядж! Вся она — воплощённый кошмар, явившийся из смоляных озёр, в которых от века кипят остовы отрицавших существование сверхъестественного глупцов, коими она и была вскормлена. А блеснувшие во тьме клыки, с которых стекала ядовитая слюна! Нет спасения от них! Горе каждому, кто рождён на земле, кто открыл врата в своё сознание запредельному ужасу! Ибо глотка её, исторгнувшая эти дьявольские звуки — вход в бесконечный колодец, на дне которого одна-единственная истина, которую я теперь познал!
Через несколько секунд после моего падения в спальню влетел Джим, вооружённый ружьём и фонарём. Он поднял меня, привёл в чувство, и вместе мы выглянули за окно, осветив задний двор лучом света.
Огромный чёрный мастифф одного из моих соседей, похоже, сорвавшийся с цепи во время бури и вспугнутый теперь моим криком, уносил ноги в сторону лесопарка, зажав в зубах говяжью кость с остатками мяса, которую Джим неосторожно оставил на улице, и которая, видимо, и привлекла к моему дому животное.
Страница
6 из 6
6 из 6
