Личная жизнь киллера

— Если бы знать наверняка, что он именно тот, кто ей нужен? — вздохнул он.

В спальне он набросился на Татьяну как юнец, страдающий от переизбытка гормонов.

— Ты что, виагры объелся? — ошалела она от его неистовых ласк.

В ту ночь он любил её, как не любил, наверное, в медовый месяц и заснули они далеко за полночь. Уже проваливаясь в сон, он услышал:

— Ты знаешь, шеф наконец-то отстал от меня со своим отчётом. Даже извинился.

— Вот видишь, я же говорил тебе, что всё закончится хорошо. Крыса, чтобы вырваться из капкана способна отгрызть себе лапу.

— Это ты к чему?

Но он уже спал, крепко обняв Татьяну, чувствуя, как ровно бьётся под его ладонью её сердце.

Он встал, когда ещё не было и семи.

— Ты куда? — сонным голосом спросила Татьяна.

— Забыл, сегодня суббота.

— Поработаю до обеда в архиве. Спи, родная — он поцеловал её в щёку.

Несколько минут стоял, глядя на безмятежное лицо жены. Потом долго принимал контрастный душ, пил крепкий кофе не чувствуя при этом ничего; ни горячих и холодных струй, попеременно бьющих по телу, ни вкуса великолепного бодрящего напитка.

«Всякое дыхание, да славит Господа!». Он не мог вспомнить, где слышал эту фразу, ведь не разу не был в церкви, не читал духовной литературы. Но мозг настойчиво время от времени выдавал её, когда он сидел на крыше дома, откуда просматривался балкон его квартиры. Дом этот располагался чуть наискосок, его наполовину закрывал другой, и имел наименее удобный сектор стрельбы. Но для его стрелковой подготовки это было несущественно, зато и доберутся до этой девятиэтажки в последнюю очередь. Он прикинул на глаз расстояние, метров 300-350. Для СВД вполне приемлемо. Сама винтовка, уже собранная, лежала рядом.

Он лёг поудобнее, широко раздвинув ноги, и навёл оптику.

«Всякое дыхание, да славит Господа!». Вот привязалось! Он начал корректировать оптику, но изображение всё равно было размытым. Не сразу понял, что это слёзы, его слёзы. Достал из кармана белоснежный носовой платок, вытер глаза, потом окуляры прицела, высморкался.

Вот он родной балкон, пол которого десять лет назад сам любовно выстилал итальянской плиткой. «Ты не торопись выходить, милая, я подожду. Я буду ждать, сколько надо, так что ты не торопись. И не бойся, родная, ты даже не почувствуешь боли. Маленькая пулька аккуратно войдёт в твоё сердце, и оно просто перестанет биться. И прости меня, любимая, если сможешь. Я делаю это только ради тебя и нашей дочери, я всегда всё делал только ради вас».

Слёзы опять застлали глаза, и он просто смахнул их. Когда снова приложился к окуляру, то увидел на балконе знакомую фигурку в шёлковом халатике. Два таких одинаковых он привёз своим девочкам в прошлом году из Таиланда.

«Ну, зачем ты куришь? Тебе это так не идёт, да и для сердца вредно». Последняя его мысль, перед тем как спустить курок, была о том, что надо не забыть по дороге домой купить букет свежих алых роз.

… Окурок полетел с высоты седьмого этажа в траву. Ирина воровато оглянулась на балконную дверь, где там мать? Наверное, всё ещё в ванной, смывает следы ночного греха. Этой ночью она долго слышала её стоны из своей комнаты. А её ругают, если придёт на полчаса позже обещанного. Она подумала, что будет, если родители узнают, что она курит? Пару месяцев назад начала баловаться и сама не заметила, как втянулась.

Глубокий вдох и выдох, чтобы прочистить лёгкие. Ирина выпрямилась и посмотрела вокруг, в окнах соседних домов отражалось июньское солнце. «Нет, всё-таки жизнь прекрасна!» — думала она, сладко потягиваясь. На крыше одного из домов на секунду мелькнул солнечный блик, отразившись в маленьком кусочке стекла. Или это ей всего лишь показалось?