Странный трепет охватывает меня, когда я задумываюсь о том, что было до того, как я впервые предстал перед Его Престолом… Я смутно припоминаю какие — то черные тени, клубящиеся среди непроницаемого мрака. Я был такой же тенью, и мое сознание было полно жажды власти и знания — в чем же заключались эта власть и это знание в бесконечности До Сотворения, мне уже неведомо…
Добавить в моё избранное
16 мин, 50 сек 17254
Похоже было, что все сущее вокруг пыталось ограничить мою Свободу, и чтобы этого не произошло, мне самому было нужно побеждать и покорять. Тени, быть может превосходящие саму Сотворенную Вселенную, сходились в бесчисленных поединках — поражение означало гибель, поглощение победителем побежденного и падение в некую запредельную бездну. Впрочем, еще тогда я не ведал, что такое страх. Что же было до этого, я вспомнить не могу. Не могу я вспомнить и того, как началось Сотворение.
Но так или иначе, я предстал перед Престолом Того, Кто Создал Землю и Небо. Чувствуя исходящую от Творца Силу, я почтительно склонился — первый и последний раз в жизни! — ибо считал своим долгом выразить уважение такому могущественному существу. Поблизости было еще немало подобных мне существ, но в их облике зачастую сквозила некая неискренность, они наперебой стремились показать Творцу свое восхищение, и я удивился — неужели ему приятна такая грубая лесть?
Однако размышления мои были прерваны Голосом Того, Кто Восседал на Престоле:
— Возлюбленные дети мои! По воле моей вам даровано будет владеть этим Миром и воплощать в нем мою волю, ибо я — Господь Ревнитель, и нет иного Бога кроме меня! Но помните — лишь пребывая в Воле и Любви моей, ходя пред ликом моим, будете вы всевластны. Кто же сокроется от меня — будет исторгнут мною из моего сердца.
После этих слов его взгляд по очереди останавливался на каждом из стоявших перед ним ангелов (так нас позднее именовали), проникая насквозь, сквозь все мысли и чувства, заставляя дрожать и простираться ниц, и Господь называл, что он дает этому ангелу. Наконец наши взоры встретились, я ощутил всю исполинскую мощь, исходящую от Восседающего на Престоле — и выдержал. Я выдержал, потому что сквозь мои глаза в этот миг глянула вся та первобытная Тьма, обрывки воспоминаний о которой я сохранил. Должно быть, я занимал не последнее место До Сотворения… И тогда Творца (я явственно понял это!) охватило некоторое замешательство. К тому же я не простерся ниц, ибо почтение и уважение к силе Того, Кто Создал Небо и Землю, выразил единожды — и повторный поклон считал раболепством, до которого никогда не опущусь. Я стоял среди распластавшихся ангелов — и получалось так, что стоял гордо, не отрывая взгляда от Бога. Вновь прозвучал невыразимый и неописуемый голос:
— Тебе же, в коем чувствую я силы большие, нежели в иных, я дарую многую власть над самим Мирозданием и сонмами ангелов рангом ниже тебя. Именуйся же ныне Светоносцем, ибо суждено тебе простирать свет моей любви до крайних пределов Вселенной, и помни, что лишь моею волей ты обрел эту власть… Сын мой.
И по сей день я не знаю, что значили эти последние два слова — то ли то же, что и «дети мои» для всех ангелов, то ли нечто иное. Но тогда я об этом не задумывался — лишь кивнул, испытывая прежнее отвращение к показному раболепству, но будучи благодарным и счастливым.
А потом я долгое время проводил, любуясь той красотою, которую должен был охранять. И навеки было покорено мое сердце, когда на Земле я увидел ледяные пустоши Севера — суровый вызов всякой Жизни, дерзнувшей не покориться холоду и беспощадным буранам. Там воздвиг я свой трон, став повелителем Северной части Небосвода над Землею. Я полюбил эту едва заметную точку мироздания, ибо тут было собрано все, что можно было узреть на иных небесных телах, и самые разнообразные живые существа уже возникли и должны будут возникнуть здесь. И когда бушующее море содрогнулось и, взвившись до небес, приготовилось поглотить материки, я встал на его пути, собрав все свои силы — и оно сбило меня с ног и ушло в прежнии берега. А в горах, поднявшихся из тверди после этого катаклизма, я нашел чудесный зеленый камень, которым украсил свою корону.
Возвращаясь же к Престолу Господа, я все чаще находил смущение разума и сердца. Проходили долгие эпохи, но по — прежнему вокруг него распевали хвалы Богу сонмы ангелов разных рангов, и по прежнему нарочито явственно, чтобы услышал Создатель, шептались они о его мудрости, могуществе, справедливости и любви ко всему сотворенному… Одни делали это искренне, другие — не слишком, но молчал лишь я, все чаще ощущая на себе пронизывающий взор Всевышнего.
Но пришло время, и он обратился ко мне, когда я очередной раз явился к его Престолу:
— Ты, о Светоносец, величайший из моих ангелов, должен знать — на Земле, кою ты так возлюбил, грядут перемены. Те странные существа, прямоходящие и мастерящие орудия из дерева и камня, близки к обретению Разума — того, что было прежде лишь нашим достоянием. Но может ли тварь уподобиться Творцу? Что ты ответишь мне, Светоносец?
Я бестрепетно поднял глаза… и страшная догадка пронзила меня: Всевышний хотел, чтобы я высказал его желание — уничтожить этих странных созданий! «Смерть им!» — шепнул позади кто-то расторопный, и я понял, что впервые с первого дня творения у Престола воцарилась тишина, стихли даже гимны сонма ангелов.
Но так или иначе, я предстал перед Престолом Того, Кто Создал Землю и Небо. Чувствуя исходящую от Творца Силу, я почтительно склонился — первый и последний раз в жизни! — ибо считал своим долгом выразить уважение такому могущественному существу. Поблизости было еще немало подобных мне существ, но в их облике зачастую сквозила некая неискренность, они наперебой стремились показать Творцу свое восхищение, и я удивился — неужели ему приятна такая грубая лесть?
Однако размышления мои были прерваны Голосом Того, Кто Восседал на Престоле:
— Возлюбленные дети мои! По воле моей вам даровано будет владеть этим Миром и воплощать в нем мою волю, ибо я — Господь Ревнитель, и нет иного Бога кроме меня! Но помните — лишь пребывая в Воле и Любви моей, ходя пред ликом моим, будете вы всевластны. Кто же сокроется от меня — будет исторгнут мною из моего сердца.
После этих слов его взгляд по очереди останавливался на каждом из стоявших перед ним ангелов (так нас позднее именовали), проникая насквозь, сквозь все мысли и чувства, заставляя дрожать и простираться ниц, и Господь называл, что он дает этому ангелу. Наконец наши взоры встретились, я ощутил всю исполинскую мощь, исходящую от Восседающего на Престоле — и выдержал. Я выдержал, потому что сквозь мои глаза в этот миг глянула вся та первобытная Тьма, обрывки воспоминаний о которой я сохранил. Должно быть, я занимал не последнее место До Сотворения… И тогда Творца (я явственно понял это!) охватило некоторое замешательство. К тому же я не простерся ниц, ибо почтение и уважение к силе Того, Кто Создал Небо и Землю, выразил единожды — и повторный поклон считал раболепством, до которого никогда не опущусь. Я стоял среди распластавшихся ангелов — и получалось так, что стоял гордо, не отрывая взгляда от Бога. Вновь прозвучал невыразимый и неописуемый голос:
— Тебе же, в коем чувствую я силы большие, нежели в иных, я дарую многую власть над самим Мирозданием и сонмами ангелов рангом ниже тебя. Именуйся же ныне Светоносцем, ибо суждено тебе простирать свет моей любви до крайних пределов Вселенной, и помни, что лишь моею волей ты обрел эту власть… Сын мой.
И по сей день я не знаю, что значили эти последние два слова — то ли то же, что и «дети мои» для всех ангелов, то ли нечто иное. Но тогда я об этом не задумывался — лишь кивнул, испытывая прежнее отвращение к показному раболепству, но будучи благодарным и счастливым.
А потом я долгое время проводил, любуясь той красотою, которую должен был охранять. И навеки было покорено мое сердце, когда на Земле я увидел ледяные пустоши Севера — суровый вызов всякой Жизни, дерзнувшей не покориться холоду и беспощадным буранам. Там воздвиг я свой трон, став повелителем Северной части Небосвода над Землею. Я полюбил эту едва заметную точку мироздания, ибо тут было собрано все, что можно было узреть на иных небесных телах, и самые разнообразные живые существа уже возникли и должны будут возникнуть здесь. И когда бушующее море содрогнулось и, взвившись до небес, приготовилось поглотить материки, я встал на его пути, собрав все свои силы — и оно сбило меня с ног и ушло в прежнии берега. А в горах, поднявшихся из тверди после этого катаклизма, я нашел чудесный зеленый камень, которым украсил свою корону.
Возвращаясь же к Престолу Господа, я все чаще находил смущение разума и сердца. Проходили долгие эпохи, но по — прежнему вокруг него распевали хвалы Богу сонмы ангелов разных рангов, и по прежнему нарочито явственно, чтобы услышал Создатель, шептались они о его мудрости, могуществе, справедливости и любви ко всему сотворенному… Одни делали это искренне, другие — не слишком, но молчал лишь я, все чаще ощущая на себе пронизывающий взор Всевышнего.
Но пришло время, и он обратился ко мне, когда я очередной раз явился к его Престолу:
— Ты, о Светоносец, величайший из моих ангелов, должен знать — на Земле, кою ты так возлюбил, грядут перемены. Те странные существа, прямоходящие и мастерящие орудия из дерева и камня, близки к обретению Разума — того, что было прежде лишь нашим достоянием. Но может ли тварь уподобиться Творцу? Что ты ответишь мне, Светоносец?
Я бестрепетно поднял глаза… и страшная догадка пронзила меня: Всевышний хотел, чтобы я высказал его желание — уничтожить этих странных созданий! «Смерть им!» — шепнул позади кто-то расторопный, и я понял, что впервые с первого дня творения у Престола воцарилась тишина, стихли даже гимны сонма ангелов.
Страница
1 из 5
1 из 5
