Люцифер

И я сказал:

— Создатель! Я не знаю, насколько Разум совместим с Плотью, ограничивающей его. Но не есть ли разумность даже таких слабых созданий, чья жизнь — ничто перед нашей вечностью, высшее доказательство твоего величия? Пусть живут они, и пусть их Разум ведет их в будущее — а каким оно окажется, будет зависеть лишь от них.

Тишина стала гнетущей. Я чувствовал, что взоры всех ангелов устремлены на меня: на того, кто посмел, зная волю Творца, воспротивиться ей. Но он сам, наконец, ответил:

— Пусть будет так, как ты говоришь, Светоносец. Пускай плодятся они к вящей славе моей, и пусть прославляют меня в веках!

Я понимал, что теперь многое в отношении меня должно измениться. Однако я считал, что поступил правильно. Ведь на дне моего сознания затаилась еще одна мысль: каких высот может достигнуть Разум, рожденный во плоти — Разум, привилегия Созидателей?

Однако проходили века, и я разочаровался в том, кого мы назвали Человеком. Грязные, дикие, стадами бродили люди по земле, довольствуясь тем, что могли собрать, и лишь изредка устраивая охоту. Были среди них те, кого они именовали «жрецами» — они будто бы знали волю Творца и говорили от его имени. Когда племенам улыбалась удача или же случались несчастья, они приносили в жертву своих самых лучших дочерей и сыновей, постепенно становясь примитивнее собственных предков. А среди жрецов слагались целые династии, в которых из поколения в поколение передавались наилучшие способы обмана легковерных соплеменников, чтобы держать их в повиновении. И я отвратился от Человека, поверив, что слишком многого ждал от недоразвитого Разума, облеченного плотью… В тот день я, расправив крылья, летел над Севером, так и не устав любоваться его красотою — от ледяных пустошей до цветущих лугов и березовых и дубовых рощ. А Она, далеко внизу, собирала цветы и плела из них венок, радуясь короткому лету, редкому гостю в родных краях, продуваемых нордическими ветрами Полночи. Подобной девушки среди людей я еще не видел! Прежние, дочери дикарей юга, были неуклюжими и довольно отталкивающими на вид созданиями, усугублявшими это какими — то костяными спицами в носах и ритуальными надрезами, будто бы угодными Создателю. А эта была невероятно прекрасна, с длинными золотыми волосами и кожей моего любимого цвета — цвета чистого снега, тронутого первыми лучами восходящего Солнца. И с венком на голове она была еще прекраснее. Пожалуй, даже ангельская красота не смогла бы… И тогда я предстал перед нею. Она испугалась и хотела убежать, но я схватил ее за руку и удержал. А потом заговорил — многое было мною сказано ей, но главным было иное. Во мне родилось чувство, прежде не заложенное Творцом — а значит, мне тоже ведомы иные горизонты за пределом отпущенного Тем, Кто Создал Небо и Землю. Мне предстала Бесконечность… Я наклонился к девушке и поцеловал ее. Мы легли с нею на ковер трав, и я подарил ей счастье. Это были те мгновения, ради которых можно было бы пожертвовать и славой, и властью, и самим бессмертием. Никто и никогда не скажет, что я так лицемерно «любил» все человечество, как многие тираны прошлого и будущего. Нет, я любил людей сильных, воинов и полководцев, презиравших опасность ради своих стремлений. Я любил мудрецов, наперекор зависти и клевете проникавших в тайны Мироздания. И ее, ту девушку, я тоже любил… Не знаю, поняла ли она до конца, что с нею произошло, и рассказала ли об этом кому — нибудь. На прощание я отколол небольшую частичку от камня в своей короне, вправил его в золотое кольцо — чудо для них, людей века камня! — и надел ей на палец, снова поцеловав. Таким было наше прощание.

Когда же я вновь предстал пред Престолом Создателя, я увидел, что там вновь, как в Начале Начал, собраны все ангелы. Похоже было, что должно произойти нечто важное. И даже прежде, чем прозвучал голос Господа, я увидел того, кого он должен был нам представить — и понял: это мой противник. Смиренная кротость пред ликом Творца, та же «любовь ко всему» — и сила, чуждая моей, но не менее могущественная. Уже потом достигли моего сознания слова Создателя:

— Се есть Сын мой возлюбленный, и да поклонятся ему все ангелы, всякое дыхание и всякая плоть, ибо будет он Царем над Миром отныне и до века!

Хор сонма приближенных к Престолу грянул:

— Славься, славься, Сын Божий! Кланяйтесь, кланяйтесь ему!

И все ангелы пали ниц… Кроме меня. Третий раз я позволил себе быть против воли Всевышнего, быть не как все. Да и как мог поступить я иначе? И по одному начали стихать голоса хора, когда заговорил я:

— Всевышний! Ты — Творец, который создал Вселенную. Ты — Вседержитель, в чьей руке — все силы Мироздания. Твоя воля — и в мельчайшей частице материи, и в пути созвездий и планет. Все устроил ты, и все есть так, как ты задумал. Когда — то ты назвал меня величайшим среди всех своих ангелов, и если я поступаю не так, как они — то лишь потому, что ты создал меня таким.