Опыт

Пускай. Лишь бы не молчала. Так легче, чем невыносимая тишина. И темнота.

С корицей? — спросила она.

Как ты любишь, Селин… Он стоял у дверей в кухню. Держась за косяк, пошатываясь и удерживаясь с трудом на ногах. Он стоял. Пусть на чужих ногах, пусть с чужими руками… И видел Селин. Его Селин. Видел дикий испуг в глазах старухи Жаклин. Да, пожалуй, он страшен. Рубцы в палец толщиной по шее и груди. Одутловатое лицо и синюшный цвет кожи. Но Селин ни к чему знать об этом. Его Селин, мягкая и покладистая, как трава в сезон дождей, будет знать лишь, что он любит ее. Он будет ей читать книги. А старый дуралей Бенуа уже никогда не сможет вернуть ей зрение. К тому же Бог всегда просит жертв и будет рад этой малой крови… Жаклин вздрогнула, искоса поглядывая на застывшего в дверях, страшного ликом жильца, на забрызганную кровью его рубаху, забормотала, обращаясь к Селин, замершей на своем стуле:

С корицей и грушами, только вот… корицы у меня совсем не осталось… пойду схожу к Иви… И засеменила торопливо прочь. Но тяжелый удар настиг ее возле дверей. Тело мешком осело на пол. Деревянно подойдя к ней, мужчина потянул ее за одежду к входу в подвал.

Жаклин, что-то случилось? — Селин привстала на стуле и смотрела в ту сторону, откуда ей послышался страшный нутряной вздох, испугавший ее.

Лицо девушки побелело.

Не бойся ничего, солнце мое, луна ночей моих, — вкрадчиво зашептал знакомый голос, оказавшись рядом, — я с тобой… Он говорил торопливо, много. Селин растерянно улыбалась. С этим голосом не было тишины, которой она всегда боялась. И темнота казалась не такой страшной. Но ощущение пропасти, вдруг раскрывшейся под ногами, отчего-то росло. Ужас все больше пробирал ее, и она отпрянула, влипнув в спинку стула. Руки чьи-то коснулись плеча, и зловонное дыхание заставило девушку передернуться брезгливо.

Глаза на отекшем страшном лике зло сузились. И хватка, сжавшая худенькое плечо, стала железной.

— У тебя есть руки, Голова? — прошептала Селин и добавила громче: — Жаклин?

И попыталась встать.

— Куда ты бежишь, о свет моих безрадостных дней? У меня есть все, что может захотеться тебе, — но вкрадчивый голос был уже не так ласков.

И Селин, отчего-то вдруг зажмурившись, словно ожидая удара, бросилась изо всех сил вперед, ударившись больно и потеряв равновесие, упала… Через три дня к Жаклин зашла поболтать соседка, красотка Иви. И не вернулась. Ее стали искать и нашли мертвой в доме мэтра Бенуа в подвале. На полу посредине большого помещения на круглых камнях, вынутых из разобранной возле дома мостовой, прогорал огонь. Страшного вида мужчина сидел и в забытьи раскачивался перед ним. И то ли бормотал, то ли пел голосом, от которого у всех присутствовавших волосы встали дыбом. «Ничто живое не может иметь такой голос», — говорил потом очевидец.

Подсудимый все твердил на суде, что он жрец, в камеру просил книги… А через месяц Шотландская Дева бесстрастно прекратила его существование.

В старинной рукописи же, найденой у мэтра Бенуа в подвале, когда расследовали это странное дело, нашли приписку, сделанную его рукой: «Никогда, заклинаю вас, никогда не повторяйте этот опыт». На рукописи видны следы огня, словно ее хотели сжечь.