Добавить в моё избранное
16 мин, 23 сек 7108
Моя собственная близорукость не дала мне ощутить в тот момент опасность, незаметно подстерегавшую нас в тени проклятого дерева. Всё началось с того, что я решил вырезать на его стволе сердце и наши с Ликой инициалы. Она, смеясь, поддержала мою идею. У меня в машине валялся нож, который я брал с собой на рыбалку. Лика осталась ждать меня, пока я бежал к машине. Странное дело, но путь туда и обратно занял мало времени — я и не заметил, как вернулся к дереву с ножом. Когда его сталь коснулась коры, в воздухе воцарилось необычайное безмолвие, а в сердце затаилось странное ощущение. Знаете, такое, когда у вас на лице играет улыбка, но вы понимаете, что она не приходится к месту, хотя понять причину этого вы не в состоянии. Я чувствовал, что режу нечто неестественное, чужое и опасное. Я не переставал шутить, пытаясь себя отвлечь от глупых мыслей, но шутки мои казались мне в высшей степени неостроумными. В глазах Лики, в выражении ее лица, в движениях рук мне почудилось некое изменение, описать природу которого я ныне не в силах. Вырезав сердечко, я уже успел пожалеть о своей затее.
Солнце скрылось за внезапно налетевшими облаками, и подул сильный ветер, пронизавший нас до самых костей. Я готов был поклясться, что кора дерева во время резьбы издавала звук, словно из темных уголков подсознания доносились пугающие шепотки. Всё сильнее я пытался убедить себя в том, что у меня попросту разыгралось воображение. Когда мы возвращались к машине, чтобы двинуться домой, я не мог избавиться от мысли, что за нами наблюдает нечто сверхчеловеческое, находящееся за гранью пространства и времени. Лика тоже казалась чем-то взволнованной, но от моих вопросов она отмахивалась, отвечая, что устала.
С течением времени неприятные и тревожные ассоциации выветрились из головы, жизнь как будто вернулась в свое прежнее русло. Но перемены оказались необратимыми, в самом начале кошмара никто из нас не мог и помыслить о том, какую чудовищную роль исполнило таинственное дерево, найденное нами в поле. Лика с каждым днем становилась другой, я переставал узнавать в ней жизнерадостную девушку, с которой познакомился когда-то. Она стала замыкаться в себе, реже разговаривала со мной — мы лишились духовной близости. Я пытался узнать, что гнетет ее, но Лику лишь раздражала моя забота. Мы часто ссорились на пустом месте, с каждым разом мной овладевало сильное, необоримое уныние, которое я начал топить на дне стакана.
Через месяц мы уже не могли спать вместе и ночевали в разных комнатах, вернее, я спал на балконе, благо погода была жаркая. Сны мои становились беспокойными и пугающими, я просыпался в холодном поту, еле сдерживая крик, и не в силах был воспроизвести только что увиденное. Где-то на краю памяти мелькали тут и там загадочные воспоминания из чужой жизни, я всё никак не мог понять ни откуда они пришли, ни что они значили. Это были не призрачные образы конкретных событий, но какие-то давно позабытые ощущения и эмоции о чем-то древнем и пугающем. С каждым днем крепли тревожные ассоциации с деревом, на котором так опрометчиво я вырезал инициалы. Я лишь не мог понять, какая извращенная связь существовала между ним и тем кошмаром, в который превратилась наша жизнь.
Между тем Лике становилось всё хуже. Она еле сдала сессию в университете и даже не испытала облегчения оттого, что впереди ждали два теплых летних месяца. Напротив, ее свалила сильнейшая апатия, из-за которой Лика не выходила на улицу целыми днями. Наши друзья заметили эту чудовищную перемену у нас обоих и пытались нам помочь, но, в конце концов, оставили свои попытки. Я и сам находился на грани сильного нервного срыва, но рациональная часть меня всё еще искала разгадку происходящему. Всё чаще в снах я видел проклятое дерево: оно манило и вместе с тем отталкивало, сводя с ума своими шепотками, исходившими невесть откуда.
В июле Лика находилась в ужасном состоянии: сильно исхудавшая, побледневшая, она словно выцвела и лишилась жизненной силы, некогда присутствовавшей и питавшей ее. Ночами Лика просыпалась с громкими криками, которые вначале тревожили меня, затем с каждым разом всё более и более раздражали. Иногда я клялся самому себе, что убью Лику при первой же удобной возможности, посмей она хоть еще раз разбудить меня своими воплями, но жуткое наваждение, к счастью, быстро улетучивалось. Вместо него в сердце проникал страх, причиной которому была невозможность логически объяснить мои вспышки гнева.
К середине июля события приняли совсем плохой оборот. Кошмар стремительно сломал всё, что было дорого мне, всё, что так долго пытался я защитить от неизвестного зла. Началось всё с того, что Лика, в очередной раз проснувшись от терзавшего ее ночного сновидения, впала в бред, произнося одни и те же бессмысленные слова. Я тогда не на шутку перепугался и не знал, чем могу помочь любимой. Ее глаза были круглыми от страха, лицо исказила гримаса ужаса, губы шептали еле различимые фразы. В какой-то миг наши с ней взгляды пересеклись, и Лика прохрипела: «Его нет!
Солнце скрылось за внезапно налетевшими облаками, и подул сильный ветер, пронизавший нас до самых костей. Я готов был поклясться, что кора дерева во время резьбы издавала звук, словно из темных уголков подсознания доносились пугающие шепотки. Всё сильнее я пытался убедить себя в том, что у меня попросту разыгралось воображение. Когда мы возвращались к машине, чтобы двинуться домой, я не мог избавиться от мысли, что за нами наблюдает нечто сверхчеловеческое, находящееся за гранью пространства и времени. Лика тоже казалась чем-то взволнованной, но от моих вопросов она отмахивалась, отвечая, что устала.
С течением времени неприятные и тревожные ассоциации выветрились из головы, жизнь как будто вернулась в свое прежнее русло. Но перемены оказались необратимыми, в самом начале кошмара никто из нас не мог и помыслить о том, какую чудовищную роль исполнило таинственное дерево, найденное нами в поле. Лика с каждым днем становилась другой, я переставал узнавать в ней жизнерадостную девушку, с которой познакомился когда-то. Она стала замыкаться в себе, реже разговаривала со мной — мы лишились духовной близости. Я пытался узнать, что гнетет ее, но Лику лишь раздражала моя забота. Мы часто ссорились на пустом месте, с каждым разом мной овладевало сильное, необоримое уныние, которое я начал топить на дне стакана.
Через месяц мы уже не могли спать вместе и ночевали в разных комнатах, вернее, я спал на балконе, благо погода была жаркая. Сны мои становились беспокойными и пугающими, я просыпался в холодном поту, еле сдерживая крик, и не в силах был воспроизвести только что увиденное. Где-то на краю памяти мелькали тут и там загадочные воспоминания из чужой жизни, я всё никак не мог понять ни откуда они пришли, ни что они значили. Это были не призрачные образы конкретных событий, но какие-то давно позабытые ощущения и эмоции о чем-то древнем и пугающем. С каждым днем крепли тревожные ассоциации с деревом, на котором так опрометчиво я вырезал инициалы. Я лишь не мог понять, какая извращенная связь существовала между ним и тем кошмаром, в который превратилась наша жизнь.
Между тем Лике становилось всё хуже. Она еле сдала сессию в университете и даже не испытала облегчения оттого, что впереди ждали два теплых летних месяца. Напротив, ее свалила сильнейшая апатия, из-за которой Лика не выходила на улицу целыми днями. Наши друзья заметили эту чудовищную перемену у нас обоих и пытались нам помочь, но, в конце концов, оставили свои попытки. Я и сам находился на грани сильного нервного срыва, но рациональная часть меня всё еще искала разгадку происходящему. Всё чаще в снах я видел проклятое дерево: оно манило и вместе с тем отталкивало, сводя с ума своими шепотками, исходившими невесть откуда.
В июле Лика находилась в ужасном состоянии: сильно исхудавшая, побледневшая, она словно выцвела и лишилась жизненной силы, некогда присутствовавшей и питавшей ее. Ночами Лика просыпалась с громкими криками, которые вначале тревожили меня, затем с каждым разом всё более и более раздражали. Иногда я клялся самому себе, что убью Лику при первой же удобной возможности, посмей она хоть еще раз разбудить меня своими воплями, но жуткое наваждение, к счастью, быстро улетучивалось. Вместо него в сердце проникал страх, причиной которому была невозможность логически объяснить мои вспышки гнева.
К середине июля события приняли совсем плохой оборот. Кошмар стремительно сломал всё, что было дорого мне, всё, что так долго пытался я защитить от неизвестного зла. Началось всё с того, что Лика, в очередной раз проснувшись от терзавшего ее ночного сновидения, впала в бред, произнося одни и те же бессмысленные слова. Я тогда не на шутку перепугался и не знал, чем могу помочь любимой. Ее глаза были круглыми от страха, лицо исказила гримаса ужаса, губы шептали еле различимые фразы. В какой-то миг наши с ней взгляды пересеклись, и Лика прохрипела: «Его нет!
Страница
2 из 5
2 из 5
