16 мин, 9 сек 8662
«Иди ко мне на службу, болярин, — искушал зов в душе Яневой.
— Сяду на стол златой, а ты первым воеводой моим будешь. Нами Русь устроится».
Нежданно налетел порыв ветра. Зашелестел ясень, встревожено и гневно. Поднял голову Янь.
— Нет, княже, — тихо произнёс он.
— Бог твой в бездне сидит, и сам он бездна. А мой Бог — Христос на небесном престоле, славим от ангелов. И не бывать согласия меж бозями нашими во все бесконечные веки.
Люто кинулся коркодел на боярина, ища пожрати его. Вскинул Янь чекан и со всей силы опустил на бугристую башку чудища окаянного. Мрак настал в мире.
И настал свет. Стоял Янь по-прежнему перед ясенем, на котором только что повесили люди волхва, и день был в мире, и солнце сияло, и искрилась гладь Белоозера.
Минуло злое наваждение. Но знал Янь, что не сном пустым оно было, и что пре их с князем Полоцким, чародеем и воем, лишь начало положено.
— Чему быти, тому не миновати, — про себя сказал боярин, всей грудью вдохнул дух мира, для души сладостный, и махнул отрокам.
Они удаляли под прохладный полог лесов, и провожали их растерянные, но вновь вольные люди, спокойное озеро, сияющий ясень, победительно блистающее небо и солнце — глаз Митры, иже рекомого Хорсом, пристально следящий за вещим певцом и могучим воином именем Янь.
Страница
5 из 5
5 из 5