Янь и волхв

Но и тот обессилил в незримой битве, потупясь, молчал.

— Отвечай, — в голосе Яня звякнула сталь.

— В бездне, — подняв голову, рёк кудесник.

— И сам бездна.

Отроки позади охнули, толпа потрясённо затихла.

— В пустоте сидит и сам пустота, — подытожил Янь.

— И что же это за бог такой пустой? Не бес ли бог твой?

— Бес не бес, а глаголил, что ничтоже мне сотворити не сможешь, — волхв ещё пытался бороться.

— Ныне ты муку от меня примешь, а по смерти — в бездне, вместе с богом твоим, — глядя ему прямо в глаза, сказал Янь и отвернулся.

— Аз смерд есмь князя Всеслава Брячиславича! — завопил ему в спину волхв.

— Пред ним предстать желаю!

Янь резко развернулся.

— Погляди волхв. Хорошо гляди. Что ныне бог твой глаголет?

Старик с ужасом посмотрел в пронзительно голубые, а теперь словно раскалённой сталью засверкавшие очи боярина.

— Глаголет, не быть мне от тебя живым, — произнёс обречённо.

— Истинно, — кивнул Янь.

С толпой что-то сталось. Словно люди вдруг очнулись, увидели лес, озеро, небо и солнце на небе, и себя под солнцем. Недоумённо смотрели друг на друга, не понимая, чьей злой волей очутились тут. То ослабели волхвьи чары, порушенные силой Яневой. Припоминая, что сотворили за дни эти, ужаснулись люди.

— Кто из родичей ваших убиен был от сего?

Голос Янев пророкотал над полем и эхо его затухло над озером. Из толпы вывалился совсем молодой чумазый смерд. Простецкое лицо густо покрывали конопушки.

— Мати, мати моя! — завопил он, падая на землю и заливаясь слезами.

— Вот этот мати мою зарезал!

Он обвиняющее указал на волхва и, выхватил нож, чтобы тут же совершить месть. Отроки удержали его.

— И моя мати! И моя! А мне — сестра! — послышались нестройные крики в разум вошедшего люда.

— Так мстите своих! — призвал Янь, отворачиваясь.

Грозно взревев, толпа надвинулась на бывшего вожа.

— Меня погубиши — много печали приимеши от бога Дыя и князя его Коркодела! — успел возопить волхв, но угроза оборвалась диким визгом, когда десятки жаждущих крови рук схватили его.

— Аще тебя отпущу, печаль ми будет от Христа-Бога, — тихо ответил Янь человеку, который уже не мог услышать его.

Окровавленная туша, в которой не осталось ничего человеческого, повисла на древнем ясене.

Янь вышел на опушку. Умирающий месяц тускло отражался в спящем озере. Листья ясеня шелестели под призрачным ветерком потаённо и зловеще. Тело казнённого неподвижно свисало с корявых ветвей.

Боярин не знал, какая нелёгкая понесла его сюда среди ночи, но не особенно удивлялся — в жизни его случались вещи и почуднее. Тихо подошёл к дереву, посмотрел на останки того, с кем препирался днём. Вид волхва был ужасен — на бок свороченная голова, вытекшие глаза… Янь хотел отвернуться, но волхв поднял голову.

Подавив мгновенно вспыхнувший ужас, боярин сотворил крестное знамение, левой рукой доставая чекан. Мертвец вперился в него кровавыми ямами на месте глаз.

— Я знал, что ты придёшь, — проскрипел нелюдской голос.

— А вот и смерть твоя.

Янь наладился было рубануть со всего молодецкого маха по сломанной шее, но вскипело вдруг спокойное озеро, словно тысячи русалок забили хвостами своими. Да не русалки то были, и не пучеглазый водяной проказил — этих Янь не боялся. Да и того, что из воды лезло с шумом и хлюпаньем, тоже не боялся. Знать бы ещё, что это такое… Выползло на берег, бугристое, склизкое, поползло дальше, помогая толстым шипастым хвостом. Лютый зверь водяной, коркодел, древний бог Ящер.

Тяжело, но быстро подтягивая тяжкое тело своё короткими мощными лапами, добрался до дерева, распахнул зловонную пасть, острыми зубами усеянную, и, ухватив труп волхва за ногу, стянул. Оцепенев, Янь смотрел, как бог пожирает слугу своего. Закончив перемалывать кровавую плоть и бренные косточки, вновь пасть распахнул и к Яню оборотился.

«Почто смерда моего побил, болярин Святославлев?» — словеса эти прямо в Яне явились, коркодел же звука не издал, лишь глядел недобро и хитро, и слёзы обильно катились из дьявольских очей его.

Воззрился Янь на шею чудовища — туда, где должна была быть шея — увидев, да не поверив, что привязан там снурком грязноватый клок. Вспомнил он его — видел в битве на Немиге, был он тогда на шее… — Худо смерд твой творил, княже Всеслав, — отвечал чудищу твёрдо.

Не Яню Вышанину пред оборотнем дрожать.

«Что есть худо? — грозный вопрос ударил Яня, как тяжкая булава, — Мыслишь, ты еси добро, а аз худо? А кто ты сам-то, вещий Янь, Янь-чародей? Не богу ли моему услужаешь?» Пасть чудища снова раскрылась и захлопнулась так, что зубья клацнули. Потупился Янь. Тёмная туча окутала его, окатив душу злой печалью. Жизнь его прошла перед глазами, а было в ней всякого много, тёмного и страшного тоже.