Я расскажу вам историю своей жизни. Она будет правдива, а потому ужасна и печальна. Почему печальна? Потому что я не доживу до её конца. Кто я? Сейчас отвечу!
Добавить в моё избранное
16 мин, 13 сек 480
Отвечаешь неправильно — и ты неизлечимо больной. Отвечаешь правильно — и ты остаешься жив, но таких уникумов нам еще не попадалось.
Ты боишься собственной тени, собственных мыслей, собственных поступков и себя самого. Ты боишься за дела, которые тебе не терпится совершить. Тебе страшно отвечать за поступки, которые тебе хочется сделать. Ты боишься себя!
Мы приходим, чтобы тебя спасти. Мы — спасатели. Мы — освободители. Если не твоего тела, то твоей души. Никто не говорит нам спасибо. Но все верят, что мы приходим для того, чтобы уничтожить, растоптать и выкинуть на помойку. Но ты сделал это уже сам!
Мы сжигаем тебя, чтобы ты возродился из пепла. В средние века больных чумой сжигали заживо. Не могу сказать, что они поступали верно, но болезнь уходила. Мы делаем также.
Я знаю, что ты погряз в сети удовольствий и благ, которые предлагает тебе общество. Ты зависишь, прежде всего, от остальных людей, что формируют мнение о тебе самом. Ты киснешь в среде зависти, похоти и лжи. Мы же даем шанс прозреть, увидеть, какой ты на самом деле жалкий и беззащитный, а общество, от которого ты все это время зависел, не в силах нам помешать!
Проснись, открой глаза, пошарь рукой под подушкой, включи бра, и ты увидишь нас! И мы зададим вопрос! Ответь правильно…
Но нам и вправду не хочется уезжать. Особенно с тех пор, как город начал просыпаться от праздной и невыносимо скучной жизни. Когда наконец-то люди обрели возможность почувствовать себя свободными. Когда даже милиция боялась показываться на улицах по одиночке. Все стало меняться тогда, когда больные, к которым мы приходили по ночам, стали выздоравливать и правильно отвечать на наши вопросы.
Это был большой особняк какой-то крупной «шишки» города. Мы стояли над его кроватью и обжигали своим дыханием его спящее лицо. В доме было полно охраны, сигнализация, видеонаблюдение и решетки на окнах. Всё это не способно остановить тех, кто излечивает души. Мы не давали клятвы Гиппократа, но с радостью присягнем на верность любому божеству. Главное, чтобы Бог присутствовал лично. Мы не пришли убивать, мы явились лечить, вернее даже проверить наличие болезни. Мы, как личный досмотр, достаточно пары вопросов, чтобы понять, что у тебя внутри, и какую контрабанду ты везешь. Напрягало то, что досмотр приходилось проводить лично для каждого и всем вместе. Я пощекотал его лезвием по пятке, на что проверяемый лишь отмахнулся ногой и устало произнес:
— Лана, давай не сегодня. Меня и так с самого утра затрахали эти молодые конкурсантки. Дай отдохнуть.
— Вставай, дорогой, — мой голос звучал несколько хрипловато.
— Натрахался на сегодня. Потом отдохнешь.
Мужчина быстро проснулся и не стал тратить время на то, чтобы прийти в себя и понять что к чему. Он привычным жестом потянулся рукой под подушку, но мы её уже проверили — там было пусто. Что-то нащупав, мужчина улыбнулся и хитро прищурил глаза:
— У вас ровно минута, чтобы покинуть дом. Выкладывайте, что надо, пока охрана не прибежала. Я вас давно ждал.
— Один вопрос. Что ты делал в своей жизни.
— Я всегда делал только то, что считал нужным. Я никогда и ни перед чем не останавливался, а делал только то, что мне хотелось и нравилось делать. Я всегда был свободен и волен в своих поступках и желаниях.
Он остался жить. Мы еще никогда не встречали человека, который вот так, открыто, заявлял, что не боялся исполнять свои желания. При этом он не молил о пощаде и не говорил абсолютно бесполезных речей. Этот человек диктовал нам свои условия, причем, не беспокоясь о сохранности своей жизни, потому, что знал — его свободу мы отнять не сможем.
Мы ушли, но оставили визитную карточку с приглашением в пятницу вечером на наши скромные посиделки. С приходом этого человека в нашу компанию всё поменялось. Он принес с собой музыку. Нет, не в том смысле, что он притащил магнитофон. Это была музыка души, сердца и тела. Это было самое важное, что мог принести в наш мир человек. Идея! Его идея излечить как можно больше народа, показав всем, что значит свобода, независимость и истинные желания. Он открыл клуб «Свобода» в подвале моего ресторана. Здесь люди могли делать всё, что угодно. Здесь царила вакханалия желаний и реализованных возможностей.
Ты боишься собственной тени, собственных мыслей, собственных поступков и себя самого. Ты боишься за дела, которые тебе не терпится совершить. Тебе страшно отвечать за поступки, которые тебе хочется сделать. Ты боишься себя!
Мы приходим, чтобы тебя спасти. Мы — спасатели. Мы — освободители. Если не твоего тела, то твоей души. Никто не говорит нам спасибо. Но все верят, что мы приходим для того, чтобы уничтожить, растоптать и выкинуть на помойку. Но ты сделал это уже сам!
Мы сжигаем тебя, чтобы ты возродился из пепла. В средние века больных чумой сжигали заживо. Не могу сказать, что они поступали верно, но болезнь уходила. Мы делаем также.
Я знаю, что ты погряз в сети удовольствий и благ, которые предлагает тебе общество. Ты зависишь, прежде всего, от остальных людей, что формируют мнение о тебе самом. Ты киснешь в среде зависти, похоти и лжи. Мы же даем шанс прозреть, увидеть, какой ты на самом деле жалкий и беззащитный, а общество, от которого ты все это время зависел, не в силах нам помешать!
Проснись, открой глаза, пошарь рукой под подушкой, включи бра, и ты увидишь нас! И мы зададим вопрос! Ответь правильно…
Записка четвертая
Теперь весь город трепещет и беснуется. Все, кто только может, собирают вещи в охапку и бегут. Они спасаются, разбегаются в разные стороны, словно крысы с тонущего корабля. Есть много вариантов, куда податься. Кто к родственникам и знакомым бежит, кто просто убегает куда подальше, некоторые идиоты вообще переезжают в другую страну. Я не могу понять одного: о чем они все думают? Неужели существуют такие наивные люди, которые считают, что маньяки привязаны к городу? Будто возможно всем разъехаться, а трое придурков будут шарить по пустым домам в поисках жертвы, и тогда их легко будет сцапать?Но нам и вправду не хочется уезжать. Особенно с тех пор, как город начал просыпаться от праздной и невыносимо скучной жизни. Когда наконец-то люди обрели возможность почувствовать себя свободными. Когда даже милиция боялась показываться на улицах по одиночке. Все стало меняться тогда, когда больные, к которым мы приходили по ночам, стали выздоравливать и правильно отвечать на наши вопросы.
Это был большой особняк какой-то крупной «шишки» города. Мы стояли над его кроватью и обжигали своим дыханием его спящее лицо. В доме было полно охраны, сигнализация, видеонаблюдение и решетки на окнах. Всё это не способно остановить тех, кто излечивает души. Мы не давали клятвы Гиппократа, но с радостью присягнем на верность любому божеству. Главное, чтобы Бог присутствовал лично. Мы не пришли убивать, мы явились лечить, вернее даже проверить наличие болезни. Мы, как личный досмотр, достаточно пары вопросов, чтобы понять, что у тебя внутри, и какую контрабанду ты везешь. Напрягало то, что досмотр приходилось проводить лично для каждого и всем вместе. Я пощекотал его лезвием по пятке, на что проверяемый лишь отмахнулся ногой и устало произнес:
— Лана, давай не сегодня. Меня и так с самого утра затрахали эти молодые конкурсантки. Дай отдохнуть.
— Вставай, дорогой, — мой голос звучал несколько хрипловато.
— Натрахался на сегодня. Потом отдохнешь.
Мужчина быстро проснулся и не стал тратить время на то, чтобы прийти в себя и понять что к чему. Он привычным жестом потянулся рукой под подушку, но мы её уже проверили — там было пусто. Что-то нащупав, мужчина улыбнулся и хитро прищурил глаза:
— У вас ровно минута, чтобы покинуть дом. Выкладывайте, что надо, пока охрана не прибежала. Я вас давно ждал.
— Один вопрос. Что ты делал в своей жизни.
— Я всегда делал только то, что считал нужным. Я никогда и ни перед чем не останавливался, а делал только то, что мне хотелось и нравилось делать. Я всегда был свободен и волен в своих поступках и желаниях.
Он остался жить. Мы еще никогда не встречали человека, который вот так, открыто, заявлял, что не боялся исполнять свои желания. При этом он не молил о пощаде и не говорил абсолютно бесполезных речей. Этот человек диктовал нам свои условия, причем, не беспокоясь о сохранности своей жизни, потому, что знал — его свободу мы отнять не сможем.
Мы ушли, но оставили визитную карточку с приглашением в пятницу вечером на наши скромные посиделки. С приходом этого человека в нашу компанию всё поменялось. Он принес с собой музыку. Нет, не в том смысле, что он притащил магнитофон. Это была музыка души, сердца и тела. Это было самое важное, что мог принести в наш мир человек. Идея! Его идея излечить как можно больше народа, показав всем, что значит свобода, независимость и истинные желания. Он открыл клуб «Свобода» в подвале моего ресторана. Здесь люди могли делать всё, что угодно. Здесь царила вакханалия желаний и реализованных возможностей.
