Добавить в моё избранное
14 мин, 12 сек 13489
Я давно собирался обновить свою труппу!» После чего он хлопнул в ладоши, сверкнул ярко-алыми очами и запел какую-то очень знакомую песню, напомнившую мне старую колыбельную. Именно в этот момент я понял, что пути назад больше не существует.
Дальше произошло настоящее безумие! Я начал меняться на глазах. Знаете, как в ужасных детских страшилках, когда прекрасный принц превращается в чудовище.
Первые изменения произошли с руками. Они резко стали уменьшаться, превратившись в крохотные лапки, а внешне начали походить на жеваную бумагу. В ужасе я схватился за лицо и не обнаружил на нем ни единой выпуклости — меня словно стерли, оставив вместо головы, бесполезный глиняный кувшин. Следом пришла боль. Упав на землю, я уставился на свою грудь, из которой вырвалась тонкая игла и завертелась передо мной, и тут же она ловко проткнула мою плоть и вышла со спины. Я вздрогнул, застонал. Следом пришел мрак. Мои жилы вытянулись в струну — словно звонкие нити. Кости громко ломались, превращаясь в труху. Сквозь пелену нестерпимой боли я слышал надрывные голоса своих друзей, которые, по всей видимости, испытывали схожие страдания.
Костюм, создававшийся прямо на мне, был закончен довольно скоро. Мистер Розвел был удовлетворен своей работой. Он с легкостью взял меня в руки и, покрутив так и эдак, весело причмокнул. Затем я вместе со своими друзьями перекочевал на полку, где и положено было находиться новым артистам бродячего театра.
7 Знаете, что в моей новой жизни стало самой невыносимой новостью — я разучился плакать. У меня получалось ныть, стонать, даже пускать слюни от досады, но глаза не становились влажными от слез. Ведь у рисованных лиц не может быть влаги. Пару раз мне удавалось, подставив свои крохотные ладошки, набрать дождевую воду, которая попадала к нам через рваный полог повозки. Тогда я аккуратно наносил капли на лицо, из-за чего краска растекалась, и мне приходилось просить мистера Розвела рисовать новый глаз. В конце концов, ему это надоело, и он украсил мои щеки двумя замечательными слезинками. Теперь я мог грустить всегда и везде, даже во время веселых выступлений, в южных деревеньках.
Каждому из нас мистер Розвел дал сценические имена и приказал забыть старые. После этого торжественного момента, наконец-то, состоялось знакомство с его главное артисткой. Именно она красовалась на всех афишах бродячего театра; это именно она заманила нас в покои мистера Розвела; и это именно ее мы разорвали в клочья в поисках таинственного механизма… Конечно, никто из нас не обижался на злодейку и не винил ее в наших злоключениях — ведь ослушаться приказа бородача, означало верную смерть.
Мистеру Розвелу понадобилось около месяца, чтобы смастерить свою главную приму заново, восстановив ее практически по кусочкам.
Помниться я спросил Мелису: больно ли ей было, когда мы пытались отыскать в ней таинственный механизм? Ее губы вздрогнули, и по телу пробежала дрожь. Она так ничего мне не ответила.
За долгие годы путешествия единственное, что мы научились делать хорошо — так это молчать. Наблюдая за извилистой линией дороги, которая порой напоминала тонкую нить наших оков, куклы редко беседовали между собой.
Покачиваясь в такт неспешному движению, я мечтал, что когда-нибудь она оборвется, и я снова стану свободным. И больше не будет этих кошмарных репетиций, когда мистер Розвел щелкает кнутом и отвешивает болезненные подзатыльники.
8 Нельзя сказать, что мы не пытались сбежать. С завидной периодичностью я придумывал хитроумные планы и старался воплотить их в жизнь, но к моему великому удивлению, каждый раз мистер Розвел рушил все затеи с такой легкостью, что вскоре я оставил эти бесполезные попытки. Мы были в полной его власти. Бородач, словно паук, плел вокруг нас всевозможные сети, чтобы ни одна из марионеток, не попала во внешний мир.
Во время выступлений нам стирали рты, чтобы мы не могли обратиться к зрителю; на длительных стоянках нас запирали в повозке; а если мы портили нить, связывающую нас с крестом, мистер Розвел доставал свою ужасную иглу и шил новые костюмы, пронизывая нашу плоть … 9 Помимо выступлений, в наши обязанности входила еще одна повинность. Нам было необходимо находить и зазывать артистов. Происходило это приблизительно так: во время представления я высматривал в толпе наиболее веселых ребят и указывал на них мистеру Розвелу. В эту же ночь он отправлял Мелису в сновидение, — то есть она попадала в сон и заманивала жертву в наш театр, ну а здесь вступали в дело Соерс, Билли и Клара. Ох, простите, ошибся! Теперь их, конечно же, звали иначе.
Вам, безусловно, стало интересно, как нам удалось освободиться из цепких лап мистер Розвела? Что ж не скрою — это самая приятная часть моего повествования. Это произошло в далекой стране на берегу Средиземного моря, куда мы долгие месяцы добирались морем, в поисках новых зрителей. Наш хозяин считал, что там кукольный театр будет пользоваться бешеной популярностью.
Дальше произошло настоящее безумие! Я начал меняться на глазах. Знаете, как в ужасных детских страшилках, когда прекрасный принц превращается в чудовище.
Первые изменения произошли с руками. Они резко стали уменьшаться, превратившись в крохотные лапки, а внешне начали походить на жеваную бумагу. В ужасе я схватился за лицо и не обнаружил на нем ни единой выпуклости — меня словно стерли, оставив вместо головы, бесполезный глиняный кувшин. Следом пришла боль. Упав на землю, я уставился на свою грудь, из которой вырвалась тонкая игла и завертелась передо мной, и тут же она ловко проткнула мою плоть и вышла со спины. Я вздрогнул, застонал. Следом пришел мрак. Мои жилы вытянулись в струну — словно звонкие нити. Кости громко ломались, превращаясь в труху. Сквозь пелену нестерпимой боли я слышал надрывные голоса своих друзей, которые, по всей видимости, испытывали схожие страдания.
Костюм, создававшийся прямо на мне, был закончен довольно скоро. Мистер Розвел был удовлетворен своей работой. Он с легкостью взял меня в руки и, покрутив так и эдак, весело причмокнул. Затем я вместе со своими друзьями перекочевал на полку, где и положено было находиться новым артистам бродячего театра.
7 Знаете, что в моей новой жизни стало самой невыносимой новостью — я разучился плакать. У меня получалось ныть, стонать, даже пускать слюни от досады, но глаза не становились влажными от слез. Ведь у рисованных лиц не может быть влаги. Пару раз мне удавалось, подставив свои крохотные ладошки, набрать дождевую воду, которая попадала к нам через рваный полог повозки. Тогда я аккуратно наносил капли на лицо, из-за чего краска растекалась, и мне приходилось просить мистера Розвела рисовать новый глаз. В конце концов, ему это надоело, и он украсил мои щеки двумя замечательными слезинками. Теперь я мог грустить всегда и везде, даже во время веселых выступлений, в южных деревеньках.
Каждому из нас мистер Розвел дал сценические имена и приказал забыть старые. После этого торжественного момента, наконец-то, состоялось знакомство с его главное артисткой. Именно она красовалась на всех афишах бродячего театра; это именно она заманила нас в покои мистера Розвела; и это именно ее мы разорвали в клочья в поисках таинственного механизма… Конечно, никто из нас не обижался на злодейку и не винил ее в наших злоключениях — ведь ослушаться приказа бородача, означало верную смерть.
Мистеру Розвелу понадобилось около месяца, чтобы смастерить свою главную приму заново, восстановив ее практически по кусочкам.
Помниться я спросил Мелису: больно ли ей было, когда мы пытались отыскать в ней таинственный механизм? Ее губы вздрогнули, и по телу пробежала дрожь. Она так ничего мне не ответила.
За долгие годы путешествия единственное, что мы научились делать хорошо — так это молчать. Наблюдая за извилистой линией дороги, которая порой напоминала тонкую нить наших оков, куклы редко беседовали между собой.
Покачиваясь в такт неспешному движению, я мечтал, что когда-нибудь она оборвется, и я снова стану свободным. И больше не будет этих кошмарных репетиций, когда мистер Розвел щелкает кнутом и отвешивает болезненные подзатыльники.
8 Нельзя сказать, что мы не пытались сбежать. С завидной периодичностью я придумывал хитроумные планы и старался воплотить их в жизнь, но к моему великому удивлению, каждый раз мистер Розвел рушил все затеи с такой легкостью, что вскоре я оставил эти бесполезные попытки. Мы были в полной его власти. Бородач, словно паук, плел вокруг нас всевозможные сети, чтобы ни одна из марионеток, не попала во внешний мир.
Во время выступлений нам стирали рты, чтобы мы не могли обратиться к зрителю; на длительных стоянках нас запирали в повозке; а если мы портили нить, связывающую нас с крестом, мистер Розвел доставал свою ужасную иглу и шил новые костюмы, пронизывая нашу плоть … 9 Помимо выступлений, в наши обязанности входила еще одна повинность. Нам было необходимо находить и зазывать артистов. Происходило это приблизительно так: во время представления я высматривал в толпе наиболее веселых ребят и указывал на них мистеру Розвелу. В эту же ночь он отправлял Мелису в сновидение, — то есть она попадала в сон и заманивала жертву в наш театр, ну а здесь вступали в дело Соерс, Билли и Клара. Ох, простите, ошибся! Теперь их, конечно же, звали иначе.
Вам, безусловно, стало интересно, как нам удалось освободиться из цепких лап мистер Розвела? Что ж не скрою — это самая приятная часть моего повествования. Это произошло в далекой стране на берегу Средиземного моря, куда мы долгие месяцы добирались морем, в поисках новых зрителей. Наш хозяин считал, что там кукольный театр будет пользоваться бешеной популярностью.
Страница
4 из 5
4 из 5
