Добавить в моё избранное
14 мин, 31 сек 19134
Он попытался сделать это несколько минут назад, сразу после того как колышущееся марево портала пропустило их на знакомую землю, но, едва выскочив из едущей на минимальной скорости машины, затрясся от судорог и перебоев сердца.
— Куда же ты, родной? Без меня тебе теперь никак нельзя, теперь твой организм со мной неразрывно связан. А даже если бы и убежал — ну что бы тебя там ждало? Еще пару лет поработал бы — и на пенсию, все равно уволили бы по сокращению штатов, а потом еще года три года помыкался бы, упреки жены послушал — и инфаркт. Или авария, если бы приступ за рулем случился… И за грань меня угнать не пытайся — просто сгорим оба и исчезнем, как свечки. Садись, поехали дальше, а я тебе пока все расскажу, — послышался участливый скрежет. «Нива» остановилась и медленно сдала назад, приоткрывая дверцу.
— Понимаешь, вот мы же здесь как рабы. Хозяин захотел — поехали, не нужны ему — стоим месяцами во дворе гнием, а разогнался слишком да напутал чего — так вдребезги и на свалку. Или износились и вышли из моды — одна дорога в металлолом. И сознание наше мерцающее — спим все время, а просыпаемся только иногда случайно на несколько минут… или когда пытаемся аварии предотвратить, которые вы, люди, создаете. А там мы сами себе хозяева и в сознании почти все время. Вот я проснулась, когда канал открылся, а ты грибы собирал, и поняла, что свобода лучше. Хотела тебя дождаться и забрать, да не решилась — во-первых, ты уж больно долго по лесу ходил и канал мог закрыться… а во-вторых, ты хорошим хозяином был, заботился обо мне всегда, вот я и подумала… В общем, приняли меня на инициацию, а за тобой другого послали, — скрипучий голос доносился откуда-то из-под капота вместе с мерным урчанием двигателя. Впрочем, время от времени Николаю Григорьевичу казалось, что, кроме мотора, ничего из-под капота и не слышно, а этот голос напрямую в голову откуда-то идет.
— Только не так-то это просто — быть хозяевами. Мир наш сразу после войны появился, когда ворота часто открывались и здесь, и еще в двух местах в Европе и Америке — тогда и машин, и людей много приходило. А сейчас откроется портал где-то в Венгрии на минуту — ну попадет несколько машин без водителей, как я, а если и с людьми, так все неумелые пошли. А в этом захолустье подольше бывает грань держится, да только кого отсюда возьмешь? Вот и выходит, что те люди, что вместе с нами роботов и киборгов вроде Большой Старой Богини сделали, вымирают, техника ломается, дороги чинить некому… А иномарки всякие современные если и попадают иногда, так только играют на радостях, что разум обрели. Как привыкли в мире людей вместе с ними развлекаться и тусоваться, так и у нас продолжают и больше ничем не интересуются, — прокряхтела «Нива».
За роняющей золотистые и оранжевые листья рощей открылись поросшее бурьяном и редколесьем поле и черные полуразрушенные избы. Вдалеке мелькнула и тотчас же скрылась за лесом грань с ослепительно ясным небом и солнцем за серой колеблющейся перегородкой вроде грязного стекла. Пришедший в себя и отдышавшийся Николай Григорьевич проводил ее тоскливым взглядом и открыл рот, придумывая вопрос типа «А будет ли у нас хоть какая-нибудь связь с тем, что осталось там?», но «Нива» опередила его:
— Вот и наш клиент. Повезло нам, что канал так долго держится, да и встретили вроде того, кого надо. Пьяница он, но деревенские алкаши обычно в технике смыслят, не в пример многим городским. В общем, ты знаешь, что делать, да и делать-то тебе особенно ничего и не надо. Только без глупостей — сам понимаешь, ни тебе, ни мне, да и ему здесь места больше нет, а выбор ты свой уже сделал.
Из-за хлопьев метели выросла фигура, нетвердой походкой выбравшаяся почти на середину дороги и отчаянно машущая рукой со связкой удилищ.
— Слышь, командир, подбрось до Семеновки… А то я чего-то не пойму — пошел рыбу ловить да заснул на реке, а проснулся — ни черта не понимаю. Вроде здесь моя деревня должна быть, а смотрю — одни развалины, да и дорога какая-то не та. Куда я забрел-то? — распространяя во все стороны водочный перегар, заплетающимся языком бормотал небритый мужик в кепке и засаленной куртке.
«Да здесь, здесь Семеновка, только не твоя, а та, в которой уже лет пятьдесят нет ни души» и «Беги отсюда быстрее и не оглядываясь — к тому сосновому бору за полем, может грань найдешь и вернешься домой», подумал Николай Григорьевич, но, посмотрев на собеседника и переведя взгляд на руль и приборную панель машины, а потом на свои руки, все больше и больше напоминающие иссохшиеся щупальца, выдавил из себя:
— Садись, поехали. Здесь недалеко.
— Куда же ты, родной? Без меня тебе теперь никак нельзя, теперь твой организм со мной неразрывно связан. А даже если бы и убежал — ну что бы тебя там ждало? Еще пару лет поработал бы — и на пенсию, все равно уволили бы по сокращению штатов, а потом еще года три года помыкался бы, упреки жены послушал — и инфаркт. Или авария, если бы приступ за рулем случился… И за грань меня угнать не пытайся — просто сгорим оба и исчезнем, как свечки. Садись, поехали дальше, а я тебе пока все расскажу, — послышался участливый скрежет. «Нива» остановилась и медленно сдала назад, приоткрывая дверцу.
— Понимаешь, вот мы же здесь как рабы. Хозяин захотел — поехали, не нужны ему — стоим месяцами во дворе гнием, а разогнался слишком да напутал чего — так вдребезги и на свалку. Или износились и вышли из моды — одна дорога в металлолом. И сознание наше мерцающее — спим все время, а просыпаемся только иногда случайно на несколько минут… или когда пытаемся аварии предотвратить, которые вы, люди, создаете. А там мы сами себе хозяева и в сознании почти все время. Вот я проснулась, когда канал открылся, а ты грибы собирал, и поняла, что свобода лучше. Хотела тебя дождаться и забрать, да не решилась — во-первых, ты уж больно долго по лесу ходил и канал мог закрыться… а во-вторых, ты хорошим хозяином был, заботился обо мне всегда, вот я и подумала… В общем, приняли меня на инициацию, а за тобой другого послали, — скрипучий голос доносился откуда-то из-под капота вместе с мерным урчанием двигателя. Впрочем, время от времени Николаю Григорьевичу казалось, что, кроме мотора, ничего из-под капота и не слышно, а этот голос напрямую в голову откуда-то идет.
— Только не так-то это просто — быть хозяевами. Мир наш сразу после войны появился, когда ворота часто открывались и здесь, и еще в двух местах в Европе и Америке — тогда и машин, и людей много приходило. А сейчас откроется портал где-то в Венгрии на минуту — ну попадет несколько машин без водителей, как я, а если и с людьми, так все неумелые пошли. А в этом захолустье подольше бывает грань держится, да только кого отсюда возьмешь? Вот и выходит, что те люди, что вместе с нами роботов и киборгов вроде Большой Старой Богини сделали, вымирают, техника ломается, дороги чинить некому… А иномарки всякие современные если и попадают иногда, так только играют на радостях, что разум обрели. Как привыкли в мире людей вместе с ними развлекаться и тусоваться, так и у нас продолжают и больше ничем не интересуются, — прокряхтела «Нива».
За роняющей золотистые и оранжевые листья рощей открылись поросшее бурьяном и редколесьем поле и черные полуразрушенные избы. Вдалеке мелькнула и тотчас же скрылась за лесом грань с ослепительно ясным небом и солнцем за серой колеблющейся перегородкой вроде грязного стекла. Пришедший в себя и отдышавшийся Николай Григорьевич проводил ее тоскливым взглядом и открыл рот, придумывая вопрос типа «А будет ли у нас хоть какая-нибудь связь с тем, что осталось там?», но «Нива» опередила его:
— Вот и наш клиент. Повезло нам, что канал так долго держится, да и встретили вроде того, кого надо. Пьяница он, но деревенские алкаши обычно в технике смыслят, не в пример многим городским. В общем, ты знаешь, что делать, да и делать-то тебе особенно ничего и не надо. Только без глупостей — сам понимаешь, ни тебе, ни мне, да и ему здесь места больше нет, а выбор ты свой уже сделал.
Из-за хлопьев метели выросла фигура, нетвердой походкой выбравшаяся почти на середину дороги и отчаянно машущая рукой со связкой удилищ.
— Слышь, командир, подбрось до Семеновки… А то я чего-то не пойму — пошел рыбу ловить да заснул на реке, а проснулся — ни черта не понимаю. Вроде здесь моя деревня должна быть, а смотрю — одни развалины, да и дорога какая-то не та. Куда я забрел-то? — распространяя во все стороны водочный перегар, заплетающимся языком бормотал небритый мужик в кепке и засаленной куртке.
«Да здесь, здесь Семеновка, только не твоя, а та, в которой уже лет пятьдесят нет ни души» и «Беги отсюда быстрее и не оглядываясь — к тому сосновому бору за полем, может грань найдешь и вернешься домой», подумал Николай Григорьевич, но, посмотрев на собеседника и переведя взгляд на руль и приборную панель машины, а потом на свои руки, все больше и больше напоминающие иссохшиеся щупальца, выдавил из себя:
— Садись, поехали. Здесь недалеко.
Страница
4 из 4
4 из 4
