Добавить в моё избранное
14 мин, 31 сек 19132
— истошно заорал он, но тотчас же выгнулся всем телом и забился в конвульсиях.
Преодолевая головокружение, Николай попытался выпрыгнуть или хотя бы просто перевалиться через борт, но, едва начав поднимать ногу, ощутил резкий удар, как будто прикоснулся к оголенному проводу. Обжигающие вибрации пронзили тело, заставляя руки и ноги неистово колотиться в приступе судорог. Сердце бешено забилось и стало давать сбои. В глазах потемнело, и Николай Григорьевич начал медленно оседать на пол. Он успел заметить, что то же самое произошло и с его попутчиком, а потом… Он не мог понять, ни куда они ехали, ни как долго. Его тело по-прежнему не слушалось, язык не мог издать ничего, кроме еле слышных хрипов и стонов, а время от времени приоткрывающимся глазам открывался унылый пейзаж, на котором черно-зеленые перелески чередовались с полуразрушенными хуторами и заброшенными невысокими строениями городских предместий. Прежде чем в очередной раз погрузиться в забытье, он очнулся от резких пронзительных звуков и увидел большое поле, на котором, рыча моторами, с десяток машин гоняли большой оранжевый мяч, стремясь загнать его в ворота, а вокруг собрались еще несколько десятков истошно клаксонящих автомобилей. Современные джипы, среди которых виднелись элитные «Форд» и «Тойота», мелькали вперемешку с моделями давно ушедших лет… Впрочем, в следующий момент сознание Николая Григорьевича вновь провалилось в темноту, выныривая из которой время от времени на несколько секунд от тряски на ухабах, он не был уверен, что открывшееся зрелище не было кошмарным сном… Из сумрака забытья его вырвали истошный крик и удар в затылок. Открыв глаза, он увидел своего соседа, поднимаемого вверх огромной рукой и отчаянно трясущего ногами, судорожное движение одной из которых и попало ему в голову.
Превозмогая боль во всем теле, Николай Григорьевич приподнялся и плюхнулся на сиденье, застыв от удивления и страха. Он находился в зале, напоминающем огромный цех, заполненный машинами и непонятными механизмами. Соединенные друг с другом проводами древние «Победы», «Виллисы», «Волги», «Жигули», «Москвичи», какие-то развалюхи непонятных марок, подобных той, которая привезла его сюда, а также отдельные «Шкоды», «Ниссаны», «Рено» и другие знакомые автомобили слегка искрились и светились легким призрачным сиянием. Над ними возвышалась гигантская фигура старухи ростом метра три с половиной-четыре, похожая на страшного персонажа кукольного театра. От одной ее руки исходили провода, а крючковатыми пальцами другой она сжимала дико кричащего Петра Васильевича. Она сдавила ему горло, оставив возможность издавать лишь еле слышное шипение, поднесла к своему изъеденному морщинами лицу и через несколько секунд произнесла негромким скрипучим голосом, в котором было что-то от звуков старинной заедающей и завывающей грампластинки, а что-то от вороньего карканья:
— Навыков в технике и механике нет… Здоровье слабое… В рабочие не годен.
Сделав небольшую паузу, старуха подняла Петра Васильевича к самому потолку и громогласно проскрежетала:
— Так принесем же его в жертву! Пусть его жизненные силы пополнят нашу энергию и поддержат наш единый разум!
Она поднесла Петра Васильевича к проводам, исходящим из ее левой руки. Тело несчастного заискрилось, а потом окуталось зеленоватым свечением и задымилось, содрогаясь в агонии и издавая последние хрипы. Через мгновение таким же светом озарились все провода в зале и соединенные ими машины, некоторые из которых заурчали и зашевелились.
Вскоре всё было кончено. Свечение стало блекнуть и мерцать, и когда оно окончательно потухло, старуха выпустила из когтей обугленный труп, который с гулким шлепком упал на цементный пол и растекся бурой лужей. Затем ее рука разогнулась и устремилась к стоящей в первом ряду машине, в которой, дрожа от ужаса и не в силах пошевелиться от болевого шока после серии разрядов от только что полученной порции энергии, сидел Николай Григорьевич. Корявые пальцы схватили его за шиворот и поволокли наверх. «Навыков в механике не имею… Здоровье так себе — если даже рабом сделают, так сдохну за месяц», — промелькнуло в его голове, прежде чем он увидел родную синюю «Ниву», переливающуюся разноцветными искрами в третьем ряду.
— Ласточка моя, зачем ты так?! За что? — повинуясь инстинктивному порыву, отчаянно закричал он, резко дернувшись и вылезая из куртки, оставшейся в руке старухи.
Свалившись на пол, он вскочил на ноги и побежал к «Ниве», но тут же был сбит покореженной черной «Волгой», сделавшей резкое движение вперед и пронзившей его ударом тока. Он приготовился к худшему, но услышал каркающий голос сверху:
— Отпустите его, может ловцом станет.
— — - Он ехал по знакомой лесной дороге, засыпанной тающими хлопьями мокрого снега. Почти как всегда. Почти… за исключением того, что покинуть машину не было никакой возможности.
Преодолевая головокружение, Николай попытался выпрыгнуть или хотя бы просто перевалиться через борт, но, едва начав поднимать ногу, ощутил резкий удар, как будто прикоснулся к оголенному проводу. Обжигающие вибрации пронзили тело, заставляя руки и ноги неистово колотиться в приступе судорог. Сердце бешено забилось и стало давать сбои. В глазах потемнело, и Николай Григорьевич начал медленно оседать на пол. Он успел заметить, что то же самое произошло и с его попутчиком, а потом… Он не мог понять, ни куда они ехали, ни как долго. Его тело по-прежнему не слушалось, язык не мог издать ничего, кроме еле слышных хрипов и стонов, а время от времени приоткрывающимся глазам открывался унылый пейзаж, на котором черно-зеленые перелески чередовались с полуразрушенными хуторами и заброшенными невысокими строениями городских предместий. Прежде чем в очередной раз погрузиться в забытье, он очнулся от резких пронзительных звуков и увидел большое поле, на котором, рыча моторами, с десяток машин гоняли большой оранжевый мяч, стремясь загнать его в ворота, а вокруг собрались еще несколько десятков истошно клаксонящих автомобилей. Современные джипы, среди которых виднелись элитные «Форд» и «Тойота», мелькали вперемешку с моделями давно ушедших лет… Впрочем, в следующий момент сознание Николая Григорьевича вновь провалилось в темноту, выныривая из которой время от времени на несколько секунд от тряски на ухабах, он не был уверен, что открывшееся зрелище не было кошмарным сном… Из сумрака забытья его вырвали истошный крик и удар в затылок. Открыв глаза, он увидел своего соседа, поднимаемого вверх огромной рукой и отчаянно трясущего ногами, судорожное движение одной из которых и попало ему в голову.
Превозмогая боль во всем теле, Николай Григорьевич приподнялся и плюхнулся на сиденье, застыв от удивления и страха. Он находился в зале, напоминающем огромный цех, заполненный машинами и непонятными механизмами. Соединенные друг с другом проводами древние «Победы», «Виллисы», «Волги», «Жигули», «Москвичи», какие-то развалюхи непонятных марок, подобных той, которая привезла его сюда, а также отдельные «Шкоды», «Ниссаны», «Рено» и другие знакомые автомобили слегка искрились и светились легким призрачным сиянием. Над ними возвышалась гигантская фигура старухи ростом метра три с половиной-четыре, похожая на страшного персонажа кукольного театра. От одной ее руки исходили провода, а крючковатыми пальцами другой она сжимала дико кричащего Петра Васильевича. Она сдавила ему горло, оставив возможность издавать лишь еле слышное шипение, поднесла к своему изъеденному морщинами лицу и через несколько секунд произнесла негромким скрипучим голосом, в котором было что-то от звуков старинной заедающей и завывающей грампластинки, а что-то от вороньего карканья:
— Навыков в технике и механике нет… Здоровье слабое… В рабочие не годен.
Сделав небольшую паузу, старуха подняла Петра Васильевича к самому потолку и громогласно проскрежетала:
— Так принесем же его в жертву! Пусть его жизненные силы пополнят нашу энергию и поддержат наш единый разум!
Она поднесла Петра Васильевича к проводам, исходящим из ее левой руки. Тело несчастного заискрилось, а потом окуталось зеленоватым свечением и задымилось, содрогаясь в агонии и издавая последние хрипы. Через мгновение таким же светом озарились все провода в зале и соединенные ими машины, некоторые из которых заурчали и зашевелились.
Вскоре всё было кончено. Свечение стало блекнуть и мерцать, и когда оно окончательно потухло, старуха выпустила из когтей обугленный труп, который с гулким шлепком упал на цементный пол и растекся бурой лужей. Затем ее рука разогнулась и устремилась к стоящей в первом ряду машине, в которой, дрожа от ужаса и не в силах пошевелиться от болевого шока после серии разрядов от только что полученной порции энергии, сидел Николай Григорьевич. Корявые пальцы схватили его за шиворот и поволокли наверх. «Навыков в механике не имею… Здоровье так себе — если даже рабом сделают, так сдохну за месяц», — промелькнуло в его голове, прежде чем он увидел родную синюю «Ниву», переливающуюся разноцветными искрами в третьем ряду.
— Ласточка моя, зачем ты так?! За что? — повинуясь инстинктивному порыву, отчаянно закричал он, резко дернувшись и вылезая из куртки, оставшейся в руке старухи.
Свалившись на пол, он вскочил на ноги и побежал к «Ниве», но тут же был сбит покореженной черной «Волгой», сделавшей резкое движение вперед и пронзившей его ударом тока. Он приготовился к худшему, но услышал каркающий голос сверху:
— Отпустите его, может ловцом станет.
— — - Он ехал по знакомой лесной дороге, засыпанной тающими хлопьями мокрого снега. Почти как всегда. Почти… за исключением того, что покинуть машину не было никакой возможности.
Страница
3 из 4
3 из 4
