Зомбушка

Как и у всех зомби у нее была нарушена координация движений. Чтобы выполнить даже самую простую работу, Зомбушке приходилось концентрировать на ней все внимание. Вот и сейчас, она осторожно замазывала тональным кремом трупные пятна на лице и шее, стараясь не испачкать одежду. Могло показаться, что она просто очень медлительна и это служило предметом постоянных издевок со стороны ее сестер. Но насмешки сестер могло вызвать что угодно, это не самая худшая из неприятностей. Гораздо страшнее, если Зомбушка начнет торопиться — тогда она станет совсем неуклюжей и вполне может что-нибудь нечаянно натворить. Ведь однажды она уже РАЗБИЛА ЧАШКУ После тонального крема на щеки легли розовые румяна, фиолетово-серые губы покрыла ярко-алая помада, а почерневшая ткань век скрылась за голубыми тенями. Девочка закончила накрашиваться, но не стала казаться живой. Она теперь походила на размалеванную дешевую проститутку, только все равно мертвую — задушенную где-нибудь в подворотне, совсем маленькую шлюху.

В довершение Зомбушка обильно опрыскалась духами с тяжелым густым ароматом, чтобы хоть немного заглушить свой естественный запах — разлагающегося мяса. Так ей разрешалось показаться живым людям. И она успела как раз вовремя — за дверью одной из спален раздался пронзительный возмущенный визг старшей сестры:

— Эй! Падаль! Мне еще долго тебя ждать?!

За другой дверью тут же послышался не менее возмущенный крик средней сестры:

— Эй! Дохлая! Что ты вечно возишься?!

Зомбушка постаралась изобразить на своем бесчувственном лице гримасу, которую с очень большой натяжкой можно было бы назвать улыбкой. Сначала, конечно, комната старшей сестры, Зомбушка медленно вкатила туда сервировочный столик.

— Я уже думала, что ты померла! — в стотысячный раз пошутила старшая сестренка и привычно заржала над своей старой шуткой.

— Гы-гы-гы!

Зомбушка отреагировала на остроту как всегда — никак. Она флегматично выставила поднос с завтраком на прикроватную тумбочку, налила из блестящего стального кофейника кофе в чашку. В этот момент она старалась делать все движения крайне осторожно, потому, что когда-то она РАЗБИЛА ЧАШКУ как раз, когда наливала в нее кофе.

Средняя сестра приветствовала Зомбушку привычно:

— Давай, шевелись! Что ты ползешь, как неживая?! Ахаха!

Зомбушка и на этот раз ничего не ответила. Да и что она могла ответить? Она вообще не говорила. Уже несколько лет из ее маленького мертвого горла вырывалось только мычание, но ее родные очень не любили эти звуки и категорически запретили ей их издавать.

Мертвая девочка стояла у дверей сестер и терпеливо ждала. А те завтракали, параллельно болтая по телефону, переписываясь в интернете и поглядывая на экраны телевизоров. После того, как сестры покончили с едой, Зомбушка собрала грязную посуду и покатила ее на кухню, чтобы помыть.

Вслед услышала привычное:

— Иди, работай, падаль!

— Не вздумай бездельничать, дохлятина!

Как будто без этих наставлений она хоть раз не работала, или бездельничала?

Зомбушка уже домывала посуду, когда раздался шум в прихожей — это вернулась мачеха. Женщина стояла на пороге, вцепившись руками в косяки, и раскачивалась вперед и назад. Было сложно угадать — упадет она лицом вниз в прихожую, или вывалится спиной на крыльцо. Ясно было только, что грохнется она обязательно. Обычно мачеха падала вперед, и в этот раз не стала нарушать традицию — на очередном качке ее руки сорвались, и она полетела плашмя на пол, зацепив по пути обувную тумбочку. Матерясь, как пьяный слесарь, мачеха с третьей попытки сумела встать на четвереньки, но подняться на ноги у нее никак не получалось. Тогда она уселась на полу, навалившись спиной на стену. Ее мутные красные глаза некоторое время бессмысленно разглядывали Зомбушку, потом оплывшее лицо сморщилось в отвращении.

— А-а, это ты, гнусная тварь. Ну и мерзость! Аж тошнит!

И она действительно начала блевать, блевала долго и обильно, пока из ее глотки не пошла тягучая зеленая слизь. Издав еще несколько утробных звуков, мачеха вытерла рот подолом шелкового вечернего платья — извержение окончилось. Очевидно, процедура принесла ей некоторое облегчение, она, наконец, смогла подняться и зло зашипела на Зомбушку:

— Видишь, тварь? Это из-за тебя! Поэтому ты и уберешь тут все… — мачеха чуть задумалась.

— И еще платье постираешь.

Она кое-как стянула с себя платье прямо тут же и бросила его в лужу блевоты. Следом, полетело и белье. Придерживаясь за стену, голая мачеха поплелась в свою комнату, рухнула там на постель и мгновенно захрапела, мощно и раскатисто.

Так начинался каждый день Зомбушки.

Мачеха всегда отрубалась до самого вечера, и весь день валялась бесчувственным бревном — с ней проблем не было никаких.