Без названия

— Работать приехали?

— Учиться.

— А где?

— Пока не знаю.

— Ой, у нас тут недалеко институт, так там… Маша не слушала.

— Извините… — соседки замолчали и недовольно переглянулись, — Мне тут столько сделать еще надо, я пойду. Потом заходите.

Женщины сощурились и, ядовито усмехнувшись (какова нахалка!), попрощались.

Маша закрыла дверь.

Было около восьми вечера — убираться было уже поздно, но спать не хотелось. Маша сидела на кровати, сложа руки на коленках, и думала, как быть дальше. Соседки явно были не в восторге от бывших жильцов, а то и от ее родителей. Она раньше никогда не задумывалась, кем действительно были ее родители — бабушка отучила. Старушка просто не рассказывала ничего, что могло бы хоть как-то заинтересовать Машу. Были, любили, ушли.

Но теперь, в этой квартире, когда никого не было рядом, даже телефона не было, мысли нахлынули с неистовой силой, одолели и утопили все вокруг в глубокой тоске.

Маша заплакала. Удивительно, какой слабой она иногда может быть! Что-то давило последнее время — с самого дня рождения Маша как будто чувствовала, что скоро окажется одна, в чужом городе, почти без денег.

Надо найти работу.

Надо купить справочник ВУЗов.

Надо, надо, надо.

С чего же начать?

Постараться уснуть. Маша раскрыла сумку, достала простыню, наволочку и пододеяльник. Где-то в шкафу должны быть подушка и одеяло. Бабушка говорила, что они в запертой комнате. Маша достала ключ.

Замок долго не поддавался — комнату не открывали около пятнадцати лет. Наконец, дверь не без труда открылась. Противный скрип внезапно оборвался, представив Маше комнату ее родителей. Ремонт здесь не проводили, и все осталось таким же, каким запомнила Маша. На стене висела всего одна фотография, хотя светлый квадрат вокруг нее говорил о том, что на месте этой рамы некогда висела другая. Вообще белых квадратов было достаточно — многие из них дополнялись торчащими из стен гвоздями, другие же — только дырками от них и рваными обоями.

Маша не помнила ни одной из фотографий или картин, однако вся комната звонко отразилась в памяти, и на глазах снова показались слезы.

Старая двуспальная кровать — довольно богатая для тех времен, дубовые тумбочки рядом… Пыльный до невозможности разглядеть рисунок ковер.

Шкаф с игрушками за желтой занавеской.

Что-то накрытое желтой от времени простыней.

Маша сначала подошла к своему шкафу и медленно провела взглядом по полке с игрушками.

Серый медведь.

Смешной чертик.

Сшитая мамой кукла — без лица, видимо, от сглаза.

Волчок — черный пес с плюшевыми ушами.

Красный шар — Маша не поняла, из чего он, но помнила, что играла с ним, хотя он был и очень тяжелым, и она не могла поднять его, но с удовольствием катала.

Девушка вздохнула, задохнулась пылью и подошла к закрытому простыней предмету.

Немного постояла, почему-то сомневаясь, стоит ли снять покров.

Резко сдернула простыню, глаза заслезились от пыли, Маша закашлялась и отступила. Когда же она привела дыхание и зрение в порядок, ее взору предстала ее детская кроватка. Ее Маша не помнила.

Может, не моя, подумала девушка, но комната точно принадлежала только ее родителям, и она конечно была единственным ребенком в семье.

Кроватка совсем крошечная — для новорожденного ребенка. Наверное, просто в памяти не сохранились воспоминания о ней. Колыбель была почти новой, красивой, с бордовыми кружевами и серебристыми металлическими деталями. Их витиеватые сплетения в некоторых местах образовывали рисунки — что-то вроде символов. Родители были верующие, как рассказывала бабушка, наверное, это какие-то религиозные знаки — обереги, решила Маша.

В шкаф лезть не пришлось — одеяло и подушка лежали на кровати, так что Маше осталось только заправить их в свое белье. Получилось сравнительно неплохо и даже уютно, хотя и в чем-то пугающе — через столько лет как будто вернуться в прошлое.

Со следующего же дня началась довольно нудная, но необходимая работа.

Чем больше Маша делала за день, тем больше ей хотелось сделать на следующий день.

Полы были тщательно вымыты, обои содраны и наклеены новые — недорогие, но чистые.

Занавески, которые девушка тоже нашла в родительской комнате, Маша прокипятила, выгладила и развесила, купила недорогую скатерть, поменяла все лампочки и намазала в углах мелком от тараканов.

Когда у Маши были передышки, она вычитывала объявления в газетах о приеме на работу, жуя наскоро приготовленный бутерброд.

Комнату родителей Маша постаралась оставить почти без изменений, но пришлось поменять обои (к счастью, в магазине неподалеку были очень похожие на старые). Колыбель девушка передвинула к окну, накрыла красивым покрывалом, которое было слишком старым, чтобы застилать им кровать или диван, но слишком роскошным (даже в своем повидавшим виды состоянии), чтобы выбрасывать его.