Черный георгин

Время тянулось сладковато-медленно, и нежна была ночь за окном. Постепенно я задремал, уткнувшись в мятое фото сенатора, а утром — неожиданно для себя — попросил Бетти остаться.

— У меня нет денег на отель лучше, но я этого очень хочу. Я только должен кое-что сказать о себе… — Нет, Фредди, это плохое начало. Лучше ничего не говори, только купи дождевой воды.

— Дождевой? Из которой дожди идут?

— Да, Фредди, она самая чистая.

Она осталась. Вечером, и на следующий день, и на другой. Бетти назвала это «фестивалем убогой любви имени мисс Шорт», и я не обиделся, хотя спал каждую ночь на паркете.

Бетти мечтала стать актрисой. Хотела прославиться и оставить свое имя в чужих сердцах, как воткнутый нож. Бетти любила зеленый горошек и никогда не смеялась; диковатые мысли летали вокруг ее головы, словно перья из выпотрошенной подушки. Запах Бетти застывал на выбеленных простынях.

— У тебя очень теплые глаза, Бетти, — шептал я.

— Нет, Фредди, — отвечала она без тени улыбки, — у меня очень холодные глаза. Ты женишься на мне?

Я нервничал, говорил: «О, Бетти, мы еще так мало знакомы», — и утром четвертого дня она исчезла с моим кошельком. Минус тринадцать долларов шесть центов, плюс — сутки в тревожном ожидании.

«Может, ушла за едой?» «Встретила знакомого?» «С ней случилось несчастье?! А деньги? Да к черту их, где она?» Это был сущий кошмар; от страха я не знал, что делать. Замучил владельца гостиницы; обошел постояльцев; вернулся в часть и поспрашивал там — никто ничего не заметил.

Выходные закончились, Бетти так и не появилась. Друзья сказали:

— Брось, Фред, она со всеми себя так ведет. Нашла себе другого.

Это было глупо, но я продолжал ждать ее. Ловил, как бабочек на летнем лугу, малейшие слухи, и года через два, какими-то дикими путями, узнал, что Бетти собирается замуж. Не то за Мэтта, не то за Пэтта Гордона — очередного несчастного летчика.

Я захотел найти Бетти и сказать ей пару нехороших выражений. О, как я мечтал об этом! Несколько отменных фразочек из водительского жаргона, таких метких и емких. Спорю, Бетти мигом бы поняла, что я чувствовал.

Но дни бежали вперед, а слова тускнели и покрывались пылью, пока я окончательно не забылся в объятиях японки из концентрационного лагеря.

Рузвельт в четвертый раз стал президентом, умер вместе с мировой войной, и пришел Гарри Трумэн. Что ж, не стоит его слишком винить — за ним гнались демоны коммунизма.

Я получил лживое «Пурпурное сердце», и около сорок шестого устроился механиком в Холленбек. Рядом была древняя синагога и вереницы брошенных машин. С них мы скручивали все полезное, пока не оставались кузов и стекла, кузов и стекла, на которых засыхали трупики мошкары.

Мальчишки-латиносы днями напролет пинали ржавые остовы, а мы кричали, мол, лучше угоните новую. Мексиканцы. К концу сороковых в центре Голливуда никого, кроме них, почти не осталось — белые переехали в Западный Уилшир и Сан-Габриэль или в Сан-Фернандо, и город Ангелов превратился в город пачукос.

Однажды, когда мне попался особенно раздолбанный «Додж», просто не автомобиль, а «примус на колесах», воздух запах южными цветами:

— Привет, Фредди.

Сердце замерло, я неловко обернулся и увидел Бетти. Она была так же красива, и крупные глаза ее так же сияли, но не улыбались. Узкая юбка, широкоплечий жакет — все, даже губы, имело траурно-черный оттенок.

— Бетти! Господи! Где? Где ты была?

— Гуляла, — просто ответила девушка.

— У тебя нос в саже, Фредди.

Будто и не минуло три года. Я вспомнил о деньгах, которые она украла, и подумал: «Эй, приятель, надо бы возмутиться!» — Как ты меня нашла? — сказал я вместо этого.

— Я не искала, Фредди. Все лучшее попадается, когда не ищешь.

Я улыбнулся и решил, что тогда мы обязательно должны куда-нибудь вместе сходить. Бетти согласилась.

— Да, Фредди, мы обязательно должны куда-нибудь сходить.

— Постой, — опомнился я, — ты разве не замужем? Я слышал от ребят, что ты замужем. Или нет?

Бетти посмотрела в сторону, моргнула.

— Я ношу траур; как ты думаешь?

Мне захотелось стукнуть себя чем-то и запрыгать от радости в один и тот же миг.

— Я думаю это… плохо, да. Плохо? Знаешь, вот, возьми ключи, у меня седьмая квартира в том доме, красном, через улицу. Подожди до конца смены, хорошо, Бетти? Я должен тебе кое-что сказать, очень важное о себе.

— О, нет, Фредди, не стоит. Мне уже не нравится. У тебя есть дождевая вода?

Я растерянно кивнул. Теперь у меня всегда стояла канистра для дождевой воды, словно я ждал, словно Бетти могла появиться в любой момент. И появилась, вот ведь странно.

— Хорошо, Фредди, только не задерживайся, — Бетти замолчала на пару секунд и добавила не к месту: — Не люблю машины.