Клоун

Он смутно догадывался о причине своей усталости и раздражения. Вчера вместе с несколькими молодыми девчонками из фирмы, в которой он теперь работал, торговали на выезде. Их возил на своей «ауди» директор. В одном из районов проводился региональный фестиваль частушечников, проходил прямо на свежем воздухе, и предприимчивый директор решил, что при таком скоплении народа можно заработать приличные деньги.

Он владел несколькими магазинами по продаже детских игрушек в областном центре, частенько устраивал подобные выезды, и Роман за три недели работы у него выезжал на подобные массовые мероприятия раза четыре.

Обычно, отправляясь в дорогу, Роман вставал часа в четыре утра, и на Горького директор подбирал его. В такие дни работали на износ, до самых сумерек. От импровизированного прилавка — раскладного алюминиевого столика — ни отойти, ни отлучится. Даже чтобы справить нужду, Роман вынужден был просить ближайших лоточников приглядеть за его товаром. И весь день впроголодь, на солнце, с непокрытой головой. К ночи, изможденный донельзя, возвращался в съемную квартиру, кое-как умывался и как убитый валился на постель, ведь на другой день ровно в девять он обязан был стоять с игрушками на небольшом пятачке возле Пассажа.

Но не эта трехнедельная усталость вывела его из себя. Такое можно пережить: отоспаться на выходные, расслабиться; в конце концов, съездить домой в райцентр повидать родных.

Раздражало унижение, испытанное Романом на фестивале. Оно до сих пор жгло душу.

Первоначально это была его идея. Человек богатой фантазии, Роман и тут не удержался, чтобы своему новому делу не придать творческий характер.

— Я буду больше привлекать внимание, — поделился он с директором, — если оденусь во что-нибудь яркое, броское. Мы же продаем детские игрушки, поэтому и выглядеть должны так, чтобы не только заманить к себе детей, но и создать им соответствующее настроение.

Директор, вальяжно развалившись в высоком кожаном кресле, подтачивал маникюрной пилочкой широкие розовые ногти и совсем, казалось, не воспринимал ни мыслей, ни энтузиазма Романа. И даже после того как Роман расписал задумку в самых сочных красках, глянул ничего не выражающим взглядом и безразлично произнес:

— Дерзай.

Роман с воодушевлением взялся за дело. В свободное от работы время на деньги, которые ему из своего тугого кожаного кошелька небрежно кинул директор, он закупил нужного материала, а в субботу, не поехав домой, почти полдня убил на то, чтобы заказать в ателье карнавальный костюм клоуна, точь-в-точь похожий на тот, в который была одета одна из его игрушек: атласный комбинезон с алой левой половиной и лимонной правой. Причем, к лимонной половинке груди притачивался алый рукав, и, наоборот: к алой половинке — лимонный. Таким же лимонно-алым был и конусный шутовской колпак, заканчивающийся на макушке бархатным ярко-красным помпоном.

Костюм должен был быть готов в четверг. В пятницу с утра они выезжали.

Однако, приехав на место и одевшись в новый костюм, Роман пожалел, что предложил подобную идею. На фестивале оказалось много его давних приятелей и прежних коллег, хорошо помнивших «массовика и затейника» Лужского районного Дворца культуры, неоднократного лауреата многих областных и региональных смотров, одного из лучших в прошлом конферансье Романа Осокина.

Теперь это был только клоун, смущенный клоун, клоун раздраженный, не вызывающий у людей того чувства, которое он должен был вызывать своей искрометной улыбкой, своим заразительным весельем, своей бодростью. И если еще в начале дня Роман пытался из себя что-то такое задорное изображать, то к обеду запал его исчез полностью, и вместо того, чтобы привлекать покупателей, он их просто-напросто отваживал, бурча недовольное: «Не нравится, не берите. Не такое, не ешьте». Само собой разумеется, и предполагаемой выручки он не сделал, и тем только вывел из себя директора, припомнившего ему перед отъездом и стоимость ткани, и услуги ателье.

— До завтра, — приглушенно сказал директору Роман, выбираясь из его машины у своего дома.

— До завтра, — не посмотрев на него, ответил директор.

Роман, как потерянный, побрел домой, оставляя позади густой рокот уносящейся в темноту «ауди». На душе скребли кошки.

Роман завернул в соседний бар, откуда тихо лились тягучие звуки блюза. Несмотря на час ночи, тот еще работал. Роман выклянчил у бармена поллитровку «Лимонной» и не задерживаясь побрел к себе.

В квартире, не раздеваясь, откупорил бутылку водки и хлебнул прямо с горлышка.

Роман еще раз попытался определить причину своего подавленного состояния. Нет, его вывело из себя вовсе не переодевание. Во-первых, это была его идея, во-вторых, ему было не в первой изображать кого-нибудь. Прежде на Новый год он наряжался в костюм Деда Мороза; в любительских спектаклях и постановках Дворца культуры играл и Бабу Ягу, и Кощея Бессмертного, даже Кикимору.