Махуа

Невдалеке от деревни Баманканда, на земле, которую подарил Надер-чанд, цыгане построили большой дом и стали в нем жить.

Однажды Надер-чанд возвращался с вечерней прогулки берегом реки и у ступеней гхата повстречал молодую женщину с кувшином на плече. Он сразу же узнал Махуа, так как все время помнил о ней. Глаза их встретились, и взгляды были красноречивее любых слов.

После этого вечера двое влюбленных стали часто встречаться на том же месте и в то же время. Как лиана со временем все крепче обвивает дерево, так и любовь к Махуа все сильнее завладевала сердцем Надер-чанда. Если бы речь шла только о богатстве или положении, он всем пожертвовал бы ради своей любви. Но Надер-чанд принадлежал к священной касте брахманов, а Махуа была пария, можно сказать, неприкасаемая. Даже малейшее подозрение в связи с девушкой-цыганкой могло навлечь на юношу грозу и разбить сердце матери.

Что он мог поделать? Ночь за ночью лежал Надер-чанд без сна, пытаясь найти выход из ужасного положения. Его цветущее лицо осунулось и поблекло, он стал избегать друзей и проводил дни в печальном уединении. Весь день с нетерпением ожидал он захода солнца — часа, когда можно будет встретиться с любимой.

Однажды, придя на свидание, Надер-чанд был встревожен печальным и расстроенным видом Махуа. Он спросил, в чем дело, и замер в ожидании ответа. Махуа никак не могла решиться сказать и наконец голосом, полным отчаяния, произнесла:

— О мой повелитель, отец открыл нашу тайну и решил навсегда покинуть Баманканду, бросив дом и имущество. Мы уходим сегодня ночью. Как я буду жить, не видя тебя? — спросила она, глядя на него глазами, полными слез.

— Моя Махуа… — начал Надер-чанд, но не смог вымолвить больше ни слова. Так и стояли они в полном молчании. Наконец Махуа сказала:

— Если ты захочешь увидеть меня, приходи в горы и найди дом, дверь которого выходит на юг, она увита чампаком. Наша труппа пробудет там некоторое время, а затем мы отправимся в новые странствия.

Сказав это, она ушла. А Надер-чанд остался стоять на месте будто громом пораженный.

Прошло три месяца. И вот однажды, когда Хомра сидел на пороге своего дома в горах Гаро, к нему подошла Махуа с юношей, одетым в крестьянское платье. Незнакомец был молод и статен. По его изнуренному виду Хомра понял, что юноша не ел уже несколько дней. Гость не поднимал головы и избегал смотреть в глаза.

— Отец, — сказала Махуа.

— Я встретила этого человека в лесу. Он говорит, что у него никого нет. Юноша хочет вступить в нашу труппу. Он мечтает научиться нашим акробатическим номерам и готов слушаться тебя во всем.

Хомра испытующе посмотрел на юношу.

— Хорошо, парень, — сказал он многозначительно, — увидим, на что ты годишься.

Ночью, когда все уснули, Махуа тихо поднялась со своей постели. На небе не было ни луны, ни звезд. Она с трудом пробралась к берегу реки Кангша, где под деревом, на куче сухих листьев, спал молодой крестьянин.

— Мой повелитель, проснись, — прошептала она. И, увидев, что он открыл глаза, добавила:-Я боюсь, что отец догадался, кто ты, и замыслил тебя убить. Мы должны бежать, пока не поздно.

Они бросились к привязи, где стояли кони Хомры, взяли двух самых быстрых скакунов и пустились в путь. Они ехали всю ночь и на рассвете остановились на опушке огромного леса. Махуа расседлала коней и ласково похлопала их по крупам.

— Передайте моему отцу, — сказала она, — что его дочь Махуа растерзали тигры.

И лошади поскакали назад.

Взявшись за руки, Надер-чанд и Махуа вошли в лес, покинув мир во имя своей любви, и стали жить вдвоем беззаботно, как птицы. Они питались плодами, которые росли повсюду в изобилии, утоляли жажду холодной и чистой ключевой водой. Во время дневной жары они укрывались под сенью больших, тенистых деревьев, а ночью спали в пещере или в дупле дерева. Они чувствовали себя безгранично счастливыми, забыв родителей и не думая больше о мире, лежавшем за пределами этого леса. Молодые люди радовались птицам и их песням. Иногда Махуа сплетала из диких цветов гирлянды и надевала их на шею любимого, а он разыскивал и приносил ей самые вкусные плоды, охранял от всяких невзгод, защищал от диких зверей. Постепенно все обитатели леса привыкли к ним и признали своими друзьями. Влюбленные бродили с места на место и нигде подолгу не задерживались. Жизнь для них была словно сон, не омраченный мыслями о пробуждении. Так прошло много месяцев.

Но однажды, когда они были в глубине леса, Махуа внезапно услышала собачий лай. Она замерла на месте, скованная страхом.

— Что случилось, любимая? — спросил с тревогой Надер-чанд.

— Увы, настал конец всему, и так скоро… — ответила Махуа голосом, полным отчаяния.

— Ты слышал лай? Это собака моего отца, я знаю ее голос. Отец выследил нас и через несколько минут будет здесь.