Топтуны

— Бей! Ее не гладить нужно. Бей, чтоб почувствовала!

Я ударил.

Лошади тихо ступали по опавшей листве. У земли ветер стих; было слышно, как он шумит в кронах и раскачивает верхушки деревьев. Мы двигались друг за другом по узкой тропинке: Борис впереди, я за ним.

— Давно появились топтуны?

— Давно.

Я немного помолчал, ожидая продолжения. Но продолжения не последовало.

— Как давно?

— Года два как.

— Понятно. А какими они были?

— Да обычными. Медведи, как медведи. И с виду и по повадке.

— А что вы почувствовали, когда поняли, что они разумные?

Борис обернулся и посмотрел на меня неприязненно.

— Слушай, я попусту болтать не люблю, так что ты ко мне со всякими чувствами не лезь. Я тебя проведу по Логу и, если повезет, верну обратно. Остальное меня не касается.

Я снова почувствовал раздражение. Интеллигентного обращения этот мужик не заслуживал. С ним нужно говорить на его языке.

— Да ты мне хотя бы в общих чертах о них расскажи: что можно, что нельзя, кто они такие. Как говорится: кто предупрежден, тот вооружен.

Проводник поскреб заросший щетиной подбородок и вздохнул. Шумно, по лошадиному.

— Главное, что тебе нужно запомнить: топтуны — звери. То, что они говорить умеют, о звездах всяких рассуждать и прочая ерундовина — это все не важно. Они звери. Если смогут — убьют. Если убьют — сожрут. С ними нельзя разговаривать, это самое главное. Нельзя их слушать. Ты меня должен слушать. Думать так, как я скажу. Срать там, где разрешу. И молчать. Если тебе что-то не нравится, лучше здесь и разойдемся.

— Нет, — сказал я упрямо.

— Не разойдемся.

Борис кивнул.

— Тогда давай поспешать. До Гришки нам нужно засветло добраться.

Он стукнул лошадь под бока, и та перешла на рысь. Моя рванулась следом; ее твердая спина заходила вверх-вниз, подбрасывая меня, как мешок с картошкой. Стуча зубами от тряски и проклиная все на свете, я закричал Борису, чтобы он ехал медленнее.

Солнце наполовину завалилась за деревья, когда мы выбрались на большую прогалину, посреди которой стоял дом: маленький, сложенный из бревен, привалившийся к длинному сараю. В окне горел свет, бросая тусклый желтый клин на собачью будку и цепь с расстегнутым ошейником, валявшуюся в траве. Борис остановился возле хлипенького забора, приподнялся в стременах и закрутил головой.

— Слезай, — сказал он, закончив осмотр.

— Приехали.

Я кое-как сполз с лошади, с трудом двигая разболевшимися с непривычки ногами. В спине стреляло. Хромая, я пошел за проводником к дому.

Едва мы вошли на двор, дверь раскрылась, и на пороге появился хозяин — тощий, почти лысый; редкие волосы возле ушей подрагивали на слабом ветру. На нем был старый кардиган с обвислыми карманами и грязные джинсы. Сгорбившись и наклоняясь вперед, он разглядывал нас, подслеповато щуря глаза.

— Здорово, Григорий, — сказал Борис.

— Ну, приютишь гостей?

Григорий сунул длинную ладонь в руку Бориса и закивал.

— Приютим, приютим. Это и есть твой … из города?

— Он самый.

— Олег, — представился я. Ладонь хозяина была ледяная, а пальцы тонкие и твердые, как кости.

— Сашка! — крикнул он в дом.

— Отведи лошадей!

На пороге возник мальчишка лет двенадцати, такой же тонкий и помятый, как отец. Он зыркнул на нас большими испуганными глазами и скользнул в густеющую темноту.

— Заходите, — сказал Григорий и посторонился.

В тускло освещенной передней возле печки суетилась полная женщина. Она бросила на нас быстрый настороженный взгляд и тут же отвернулась. За столом посреди комнаты сидела худенькая девочка с косичками-крысиными-хвостиками и цокала по нему деревянной лошадкой с отломанной ногой. Мы расселись. Напротив меня оказалась приотворенная дверь в комнату; я видел край кровати со скомканным одеялом. На простыне темнела прореха. Хозяин проследил мой взгляд. Мне стало неудобно, и я отвернулся.

— Гость пусть садится во главе, — сказал Григорий и отодвинул предназначенный мне стул.

— Из уважительного к нему отношения.

Я послушно пересел и оказался спиной к дырявой простыне. Девочка рядом все цокала лошадкой, не обращая на меня внимания.

— Ты бы привел парня, — сказал Борис.

— Темно там.

— Сейчас спокойно.

— Я все-таки схожу.

Борис отодвинул стул, но хозяин быстрым движением вцепился ему в руку.