Рассредоточение зла

— Как ты нашел меня, Корански, — захлопал крыльями застигнутый врасплох бедолага Маруш, — неужели, наши стрекозогусеничные собратья выдали меня?

— Какое это имеет значение! Ты предал меня! Ты имел наглость говорить мне, что улетаешь в клеверную долину подышать свежим воздухом и посмотреть на игры гигантских бабочек, а сам… сам…, — из всех щелей узловатого тела Корански забрызгала желтая жидкость.

— Не надо брызгать слюной, дорогой, ты ведь прекрасно знаешь, что несмотря ни на что я всегда возращаюсь на место, ведь мы с тобой, — на глаза пары крыльев навернулись слезы, — ведь мы с тобой… — Одно целое, правда? — вторила Марушу его полупрозрачная гусеничная половина Корански.

— Конечно, — ответил Маруш и, легко взмахнув крыльями, быстро перенесся на изначально уготованное ему природой место, расположенное на спине у Корански.

Две половинки слились в одно целое.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно крякнул не то Корански, не то сам Маруш.

— Никаких обид?

— Нет. Но при одном условии.

— Каком?

— Нам надо раз и навсегда покончить с этим, — гусеница Корански многозначительно вытянулась в направлении забившейся в угол кровати насмерть перепуганной женщины.

— Нет, никаких проблем. Она меня больше не интересует. И вообще все эти люди — странные существа, — отозвалась верхняя половина Маруша Корански.

— Тогда за дело.

— Начинай.

Сломленная долгой борьбой со сном и несколько как обычно к утру успокоившаяся женщина, закрыла наконец глаза и, умиротворенная, увидела во сне вернувшегося из командировки ее любимого и ненаглядного мужа. Она хотела было подняться с постели и поприветствовать его, как вдруг он неожиданно накинулся на нее и, вынув откуда-то из-за пазухи полиэтиленовый пакет, надел его ей через голову и, улыбаясь, долго смотрел на то, как, задыхаясь, она засыпает наверное одним из самых крепких в ее жизни снов… Дождавшись, когда женщина заснула, Маруш и Корански, точнее Маруш Корански осторожно, чтобы не разбудить, надвинул ей на лицо подушку и, взгромоздившись поверх нее, абсолютно дурацким, хоть и мало кем различимым голосом, запел:

Спи, моя радость, усни.

В небе погасли огни.

В Геенне Огненной сильнее прежнего разбушевался огонь. Мир содрогнулся. Птицы на мгновение прекратили свой утренний щебет.

Вечером следующего дня одухотворенный и как будто заметно помолодевший Маруш Корански вновь предстал перед пронзительным взором Пастикуло.

— Мэтр, я могу отвлечь Вас еще на несколько минут?

Единственный глаз бородатого циклопа сузился до щелки, напоминавшей бойницу:

— Я вижу, Маруш Корански, ты окрылен, а, значит, ты воспринял мои вчерашние рассуждения не как… — Шутку, мэтр, и не как притчу, а как руководство к действию. И вот результат — как видите, мы снова вместе с моей прекрасной половиной!

— Что ж, сын мой, она действительно прекрасна, за что, кстати, и можно выпить… — Не нарушая добрых традиций, абсента, отец Пастикуло?

— Абсента Маруш Корански, абсента. Вы очень гармонично смотритесь вместе!

— Спасибо, мэтр. Теперь, я надеюсь, моя вторая половина едва ли когда-либо покинет меня, ибо… — Ты уничтожил следствие?

— Да, и теперь мне осталось докопаться до первопричины.

— И ты хочешь, чтобы я тебе в этом помог?

— Мэтр, я в который уже раз поражаюсь Вашей прозорливости.

— Хорошо. Но давай выпьем сначала за твои крылья! И да не будут они более никогда обрезаны!

— И за Вашу бороду, мэтр Пастикуло! И да пусть она растет вечно, орошаемая абсентом!