Мы дети ада

Инессе Георгиевне они заявили, что я залез на шкаф, на который без лестницы никак не залезть, и несколько раз скинул себя с него, от чего и получил множество увечий. Все стало ясно, когда эта гадина покалечила еще трех детей, тогда ее просто больше никто в детдоме не видел. И при этом ее даже никто не привлек к ответственности. В больнице я пробыл не долго, привезли обратно. Лето прошло, тихо и спокойно. В сентябре уже отправляли в интернат. Как тогда я этого боялся, до глубины души. Тогда я еще не знал, что мое будущее превратится в кромешный ад. До первого сентября все было спокойно. Выдали форму, портфели, в общем все как всегда. Провели линейку, попрощались с детством, с Инессой Георгиевной, которая приехала проводить меня к знаниям. Хорошо помню тот день, ревел просто на взрыт, что больше ее не увижу. А ведь оно так и случилось. Первого сентября, поздно вечером, старшеклассники вместе с ночным воспитателем решили устроить сабантуй в виде избиения нас, просто для профилактики, да бы запомнили куда мы попали, и кто здесь хозяин. Досталось всем, а нас в палате было двадцать человек. Потом зажравшись, им захотелось привнести в программу воспитания новшество, и тогда в ход пошли тумбочки. Так как мы были мелкими шкетами, в тумбочки мы помещались свободно. Для большей прочности, они их забивали гвоздями. С гулким хохотом и пьяными бреднями, они поднимали тумбочки на окно, и по одной бросали в низ, с четвертого этажа. Я не помню, какой страх я ощущал в тот момент, и был ли это страх, но очнулся я уже в скорой. Я не мог двинуть не руками, не ногами, одним словом, живой труп. Как потом выяснилось, трое ребят погибли, упав не удачно на голову. Мне сказали что я упал, удачно на копчик, из-за чего сломал только позвоночник. Тех уродов арестовали. Больше я их никогда потом не видел. Одного из них после больницы мне удалось увидеть, но в последний раз, так как он набравшись попал под электричку.

Привезли меня в больницу, тут же сделали операцию. Спасибо, врач хорошая оказалась. В гипсовом одеянии я провалялся месяц с лишним, потом еще были операции. Я не понимал что со мной происходит, так как находился все это время в шоковом состоянии. Потом приехала инспектор по делам несовершеннолетних. Угрожая расправой, потребовала чтобы я держал язык за зубами, и не смел ляпнуть о том что случилось на самом деле. Если дословно, то это звучало так: «Вы поганые, детдомовские мрази, отбросы шлюх подзаборных. Вы нахер никому не нужны, и за вас никто не встанет горой, никто не будет защищать. Если что ни будь скажешь, что случилось на самом деле, сама лично тебя придушу». Я ее не понимал в тот момент, поэтому даже не обратил внимание на ее угрозы. Но мне вдруг стало страшно и не уютно от ее слов. Единственное что помню, я пожелал ей тогда смерти, мучительной смерти. Что с ней произошло дальше, даже не знаю, но больше о ней никто не слышал, никогда. А я, провалялся в больнице еще пол года. Благодаря родителям пациентов, которые не давали чувствовать себя в одиночестве, мне хоть как то удалось встать на ноги, и хотя бы помаленьку начать ходить. Не знаю, как я нашел в себе силы, но все поражались скорости моего выздоровления. Может мне так сильно хотелось отомстить за содеянное, но я не стал монстром. Низкий поклон родителям пациентов, которые меня тогда поддержали, и не оставляли без внимания! В конечном итоге, в больнице я провел целый год. Потом меня привезли в интернат обратно. Так как я пропустил один год в больнице, меня хотели оставить в первом классе. Но ведь они даже не догадывались, что я в больнице буду учиться. Когда я им сдал сразу два класса, я их ввел в стопор и изумление. Они то наверно думали, что я просто отдыхал в больнице. Поэтому меня сразу определили в третий класс. Жизнь вроде начала налаживаться. Весной на пустыре, возле интерната я высадил яблоньки, чтобы не воровать больше в соседних домах.

Одежду и обувь нам выдавали на три года. Организм рос, а одежда не менялась. С учителями начались проблемы. Была у нас одна училка по математике, коварная была старушка. Очень любила, указкой в виде кия, по головам весь класс колотить. Особенно тех кто ей совсем не нравился. Она все время любила унижать и оскорблять нас, что наши родители, это мрази подзаборные, которые натрахали нас, а потом выплюнули на содержание государства. Что нас убивать надо, как отбросов общества, что мы не достойны жить на этой земле. Потом ходила по рядам и колотила всех указкой, без разбора. Ее издевательства длились очень долго. А если кто пытался ей перечить, она просила старшеклассников проводить над нами экзекуции по перевоспитанию. В них входило, каждодневное вечернее избиение, пытки током, ради прикола, и множество других садистских направленностей. Прижигали сигаретами. И ведь все это еще цветочки. Потом я начал убегать из интерната. Сначала неудачно выходило, потом стал потихоньку привыкать, узнавать местности, города. Ловили, привозили обратно. Потом избиения, изолятор, психушка.