Добавить в моё избранное
13 мин, 30 сек 19910
Лишившись опоры, игрушка падает на спину и вновь лежит на песке; глядит в пустоту темными округлыми точками.
— Тетя Мэлли! — уже громче говорит Лола, но женщина не слышит её слов.
— Ты еще придешь?!
Вечер. Дворик. Присыпанный песком, он весь вдоль и поперек испещрен длинными плоскими бороздками и следами детских ножек. Виной всему спина Винни, и Лола. Некоторое время девочка таскала игрушку за собой за руку.
На крыльце — там, где ранее стояла женщина — стоит мужчина и курит. Его взгляд скользит по отрезанному от него темнотой дворику. Смерклось. Различимы лишь силуэты тонких качелей да расползшихся от молодых побегов кустов сирени и жимолости. На крыльце темно, виден лишь тлеющий огарок — это Алекс.
Алекс разворачивается, тушит о металлические перила окурок, и заходит в дом. В двери негромко щелкает язычок замка.
Деревянные ступени привычно скрипят под ногами Алекса, когда он поднимается на второй этаж, и чувство тревоги, мучавшее его весь день, под натиском знакомых звуков, отступает. Уползает на время в тайные щели сознания. Хорошо. Правильно. Это его дом. Дом его детства.
В дальней комнате тускло горит свет. Спальня Лолы. Понурив плечи Алекс идет к спальне, заходит, и находит девочку сидящей в постели. Угол одеяла отброшен книзу и лежит на полу, а сама Лола, скрестив ноги и положив на них подушку, кое-как натянув пижаму, разглядывает пришпиленные к стене вырезанные из детских журналов мультяшные картинки. На них нарисован улыбающийся пёс с задранными ушами и высунутым языком.
— Скубиду-ду-ду! Я к тебе и-ду! — поет она и как корабль раскачивает подушку.
— Если вдруг бе-да, выручит все-е-гда! Скуби?! Да — да — да!
Алекс останавливается в дверях и окликает дочь:
— Лола. Пора спать, дочка.
Лола высвобождает из-под подушки ноги, спускает их на пол и отзывается, клоня курчавую головку к плечу:
— Папочка, ну пожалуйста. Ну пожа-а-алуйста, — просит она.
Алекс устало усмехается и машет головой:
— Не настаивай, Лола. Ложись спать.
— Я не хочу спать одна, — отвечает Лола.
— Мне скучно.
— Ты не одна, детка. У тебя есть Винни.
— Но, папочка, — удивляется Лола и морщит высокий лоб, — я не хочу спать с Винни. Он не настоящий.
— Он твой друг, дочка. Перестань. Он хороший.
Ладошки девочки на пижамных брючках сжимаются в кулачки. Она поворачивает голову и с обидой смотрит в дальний угол комнаты, где среди игрушек лежит знакомая желтая фигурка.
— Нет, не друг, — говорит она, и её подбородок медленно поджимается.
— Совсем не друг. Он не дышит. Он — как мама!
Голос отца тих и спокоен, как вяло текущая река.
— Глупости. Ты знаешь, что говоришь глупости, дочка, — отвечает он.
— Как мама! — упрямо повторяет Лола и добавляет:
— Пусть его заберут небеса! Не хочу его, слышишь! Не хочу!
У Алекса перехватывает горло. Столько чувств вкладывает ребенок в свои слова.
Проходит долгая минута. Мужчина заходит в комнату и садится рядом с дочерью на постель.
— Лола… девочка, зачем так, — говорит он дочери и опускает руку на её остриженные до плеч волосы.
— Зачем… — повторяет и нежно гладит их.
— Ну, пожалуйста. Пожалуйста, папочка, — просит Лола, поднимая к отцу лицо.
— Мне здесь скучно. Я хочу с тобой, — говорит она и неожиданно добавляет:
— Ты не понимаешь — так надо.
— Но, детка, — Алекс качает головой, — нельзя. Девочки не спят с папами.
— Почему? — в глазах ребенка возникает непреодолимой трудности вопрос.
— Потому, — отвечает Алекс. На мгновение его глаза закрываются, а пальцы, предчувствуя приступ мигрени, касаются виска.
— Девочки спят в детских, в своих кроватках.
— А Мелисса?!
— Ради бога, Лола, — выдыхает Алекс.
— Мелисса взрослая. Она… — Она красивая, папа. И добрая. Ты её любишь?
— Господи, нет. Не знаю… наверно. Лола — это дела взрослых.
— Она тебя любит. Я знаю, пап. Ты хороший.
Алекс наклоняется и целует девочку в кудрявящийся висок.
— Птенец, больше всех на свете я люблю тебя, — говорит он.
— А я тебя, — отвечает Лола. Маленькие ручки взлетают вверх и смыкаются на отцовской шее. Детскую щеку царапает трехдневная щетина.
— Очень тебя люблю, папочка. Очень-очень!
— Вот и хорошо. А теперь спи, Лола. Спокойной ночи. И Винни возьми.
Руки Алекса осторожно отстраняют от себя девочку и укладывают её на подушку. Он встает, идет в глубину комнаты и берет игрушку. Окинув её долгим взглядом, кладет на подушку рядом с дочерью.
— Знаешь, — признается Алекс, расправляя на тельце дочери пижамную рубашечку и накрывая девочку одеялом.
— Я тут подумал: Винни — он верный.
— Тетя Мэлли! — уже громче говорит Лола, но женщина не слышит её слов.
— Ты еще придешь?!
Вечер. Дворик. Присыпанный песком, он весь вдоль и поперек испещрен длинными плоскими бороздками и следами детских ножек. Виной всему спина Винни, и Лола. Некоторое время девочка таскала игрушку за собой за руку.
На крыльце — там, где ранее стояла женщина — стоит мужчина и курит. Его взгляд скользит по отрезанному от него темнотой дворику. Смерклось. Различимы лишь силуэты тонких качелей да расползшихся от молодых побегов кустов сирени и жимолости. На крыльце темно, виден лишь тлеющий огарок — это Алекс.
Алекс разворачивается, тушит о металлические перила окурок, и заходит в дом. В двери негромко щелкает язычок замка.
Деревянные ступени привычно скрипят под ногами Алекса, когда он поднимается на второй этаж, и чувство тревоги, мучавшее его весь день, под натиском знакомых звуков, отступает. Уползает на время в тайные щели сознания. Хорошо. Правильно. Это его дом. Дом его детства.
В дальней комнате тускло горит свет. Спальня Лолы. Понурив плечи Алекс идет к спальне, заходит, и находит девочку сидящей в постели. Угол одеяла отброшен книзу и лежит на полу, а сама Лола, скрестив ноги и положив на них подушку, кое-как натянув пижаму, разглядывает пришпиленные к стене вырезанные из детских журналов мультяшные картинки. На них нарисован улыбающийся пёс с задранными ушами и высунутым языком.
— Скубиду-ду-ду! Я к тебе и-ду! — поет она и как корабль раскачивает подушку.
— Если вдруг бе-да, выручит все-е-гда! Скуби?! Да — да — да!
Алекс останавливается в дверях и окликает дочь:
— Лола. Пора спать, дочка.
Лола высвобождает из-под подушки ноги, спускает их на пол и отзывается, клоня курчавую головку к плечу:
— Папочка, ну пожалуйста. Ну пожа-а-алуйста, — просит она.
Алекс устало усмехается и машет головой:
— Не настаивай, Лола. Ложись спать.
— Я не хочу спать одна, — отвечает Лола.
— Мне скучно.
— Ты не одна, детка. У тебя есть Винни.
— Но, папочка, — удивляется Лола и морщит высокий лоб, — я не хочу спать с Винни. Он не настоящий.
— Он твой друг, дочка. Перестань. Он хороший.
Ладошки девочки на пижамных брючках сжимаются в кулачки. Она поворачивает голову и с обидой смотрит в дальний угол комнаты, где среди игрушек лежит знакомая желтая фигурка.
— Нет, не друг, — говорит она, и её подбородок медленно поджимается.
— Совсем не друг. Он не дышит. Он — как мама!
Голос отца тих и спокоен, как вяло текущая река.
— Глупости. Ты знаешь, что говоришь глупости, дочка, — отвечает он.
— Как мама! — упрямо повторяет Лола и добавляет:
— Пусть его заберут небеса! Не хочу его, слышишь! Не хочу!
У Алекса перехватывает горло. Столько чувств вкладывает ребенок в свои слова.
Проходит долгая минута. Мужчина заходит в комнату и садится рядом с дочерью на постель.
— Лола… девочка, зачем так, — говорит он дочери и опускает руку на её остриженные до плеч волосы.
— Зачем… — повторяет и нежно гладит их.
— Ну, пожалуйста. Пожалуйста, папочка, — просит Лола, поднимая к отцу лицо.
— Мне здесь скучно. Я хочу с тобой, — говорит она и неожиданно добавляет:
— Ты не понимаешь — так надо.
— Но, детка, — Алекс качает головой, — нельзя. Девочки не спят с папами.
— Почему? — в глазах ребенка возникает непреодолимой трудности вопрос.
— Потому, — отвечает Алекс. На мгновение его глаза закрываются, а пальцы, предчувствуя приступ мигрени, касаются виска.
— Девочки спят в детских, в своих кроватках.
— А Мелисса?!
— Ради бога, Лола, — выдыхает Алекс.
— Мелисса взрослая. Она… — Она красивая, папа. И добрая. Ты её любишь?
— Господи, нет. Не знаю… наверно. Лола — это дела взрослых.
— Она тебя любит. Я знаю, пап. Ты хороший.
Алекс наклоняется и целует девочку в кудрявящийся висок.
— Птенец, больше всех на свете я люблю тебя, — говорит он.
— А я тебя, — отвечает Лола. Маленькие ручки взлетают вверх и смыкаются на отцовской шее. Детскую щеку царапает трехдневная щетина.
— Очень тебя люблю, папочка. Очень-очень!
— Вот и хорошо. А теперь спи, Лола. Спокойной ночи. И Винни возьми.
Руки Алекса осторожно отстраняют от себя девочку и укладывают её на подушку. Он встает, идет в глубину комнаты и берет игрушку. Окинув её долгим взглядом, кладет на подушку рядом с дочерью.
— Знаешь, — признается Алекс, расправляя на тельце дочери пижамную рубашечку и накрывая девочку одеялом.
— Я тут подумал: Винни — он верный.
Страница
2 из 4
2 из 4
