Красота

Что пицца, в углу кровати сплелись жаркой троицей бенцины носки и кожаный лифчик Мааян. И далеко не все пятна были от колы. Побочный эффект совместной подготовки к экзамену по коммуникациям. Коммуникации удались. Но посторонним об этом знать не обязательно.

Бенци добрался до кровати. Пыхтя, попытался нагнуться, чтобы поднять покрывало, сброшенное в короткий неожиданный миг между протоколами FTP и «I love you». Нагнуться не получилось. Горел не только живот. Казалось, что поясницу несколько раз от души огрели плетьми. Попытался присесть. Но с тем же эффектом.

Ладно. Бенци схватил простыню и потянул на себя. Не-е-ет, лифчик с носками упали с кровати. Бенци прижал к себе скомканную простыню, стараясь держать повыше, чтобы не испачкать кровью. Обошёл кровать и пинками, пинками погнал зловредную троицу к ванной.

Простыня жеманно упала в бельевую корзину.

— И есть ещё силы для эпитетов, — хмыкнул в голове всё тот же посторонний.

— Отстань, — прошептал Бенци, раздумывая, как же добраться до оставшегося компромата.

И всё же присел. А точнее, расслабил колени и ухнул вниз, словно выпрыгнул из окна.

— У-у-у-у! — взвыл, раскачиваясь на карачках, одной рукой схватившись за ванну, а другой, вцепившись в тряпки на животе. И нелепой наградой за нелепый подвиг — разноцветье кругов перед глазами. Пол облапил, не глядя и не особенно соображая, что делает. Нащупал носки и, главное, лифчик. В корзину.

— Ну, хватит, хватит, — принялся уговаривать рану: -Хватит, пожалуйста, хватит… Но рана так не считала. Напротив, в животе, что-то с треском разорвалось. И незримый маляр, окунув туда невидимый валик, провёл им вязкую красную полосу: от повязки и через шорты.

— У-у-у-у! — Бенци выл, чтобы отвлечься от боли, -У-у-у-у!

Попытался подняться. Не получилось. Встал на колени. Слегка полегчало. Затеял развязывать пояс, чтобы после потуже его затянуть. Какое там! Принялся дёргать полу халата, висящего на двери ванной комнаты. Дверь захлопнулась, врезала по лбу. Не почувствовал. Дёрнул ещё раз, ещё. Наконец-то банный халат соскользнул с крючка и насмешливо опустился Бенци на голову. Бенци остервенело содрал его с головы, сложил и начал заталкивать к окровавленным тряпкам, стараясь не выпихнуть их из-за пояса.

— Молодец, — произнёс чужой в голове, удивляясь, что всё удалось.

Кровотечение почти прекратилось, и Бенци попытался перевести дух. Не вышло, слишком тугой оказалась повязка. Тем лучше. Бенци опустился на четвереньки. Поскуливая при каждом движении, направился обратно в комнату. Плитки пола были не просто холодными — ледяными (Бенци вспомнил поездку зимой на Хермон(3… Что, впрочем, совсем не мешало раскалённому животу. Бенци почувствовал, что стал обладателем сразу двух нездоровых тел: одно тело мелко дрожало в ознобе, а другое раскачивало мощными волнами жара. И тяжесть чуть выше пупка, ха-ха-ха, беременный болью.

Добравшись до комнаты, Бенци принялся собирать разбросанные газеты: не хватало, чтобы они сыграли роль банановой кожуры. Собрал, сложил стопкой на низкий журнальный столик. Огляделся. Сколько грязи, господи всемогущий, сколько грязи! Словно у трахнутого наркоши. И как он вчера пригласил к себе Мааян? Впрочем, грибы с помидором от пиццы, это уже вместе с ней. И… ну, что-о-о это снова!… презервативы — это тоже, слава богу, совместное. В общем, будет не по себе, когда мать придёт сюда, чтобы кое-чего собрать для больницы.

Первым делом, Бенци двинулся к покрывалу, до которого не дотянулся накануне. Сейчас дело другое, сейчас бы как-нибудь встать. Он зажал край покрывала в зубах, долез до стены и словно пополз по ней, упираясь руками и лбом. Ноги трусило сильнее, чем Токио. Перед глазами снова круги: чемпионатом гимнастики среди призраков. Затмевая уже привычную зелёную пульсацию стен. Зато он отчётливо слышал волны, которые, как обезумевшие киты, выбрасывались на песчаный пляж Тель-Авива. Бэ-хайяй!(4) Где его Пэтах-Тиква, а где Тель-Авив!

Но всё-таки встал.

— Молодец! — опять удивился кто-то чужой.

А Бенци, неожиданно для себя, всплеснул руками, и покрывало легло на кровать, словно в мультфильме: целиком и без складок. Возможно, чужой в голове опять восхитился, но Бенци было не до него. Он беззвучно орал. Перебило дыхание, потому и беззвучно. И хорошо. Не хватало, чтобы сбежались соседи, а тут — такой балаган! А в животе снова что-то порвалось. Или, скорее, проклюнулось, упёрлось в повязку, пытаясь выкарабкаться наружу. И хотя тут же вспомнился триллер с недобрым «чужим», выбирающимся из живота истерзанной жертвы, было понятно, что в бенцином животе отнюдь не «чужой». Напротив, это пытаются вывалиться свои — свои собственные… дальше думать совсем не хотелось. Уж лучше орать. Это было страшней голливудского монстра. Это было на самом деле.

Было? Нет, это всё ещё есть.

Бенци попытался шагнуть.