Как обычно, Лёнька Мамаев возвращался с работы домой на метро. В час пик в душном подземном переходе станции «Проспект Мира» его влекло людским стремительным потоком от экскалатора к эскалатору. Лёнька любил вот так плыть по течению и выискивать взглядом отдельные напряженно-отрешенно — хмурые лица, чтобы сохранить их в памяти…
Добавить в моё избранное
13 мин, 12 сек 11999
Легкий осадок недоумения бултыхался внутри черепушки: зачем люди стояли с ним бок о бок, толкались плечами, наступали ему на кроссовки? Сколько встреч и знакомств могло бы произойти, сделай кто-нибудь из них шаг, скажи хоть одно слово. Но нет, люди уносились этакой скоростной иноходью и напоминали Леньке стадо озабоченных антилоп, которое снялось с пастбища при приближении хищного зверя.
Навстречу, отгороженное металлическими решетками, неслось такое же стадо, может, вовсе и не антилоп.
Вдоль мраморных стен, приговоренными к расстрелу, стояли торговцы дипломами, продавцы ландышей, скупщики золота и бабушки газеты « Завтра». Два табуна не сталкивались, не пересекались, не замечали друг друга. Московской трусцой за свои деньги пассажиры бежали всё быстрей и быстрей, одни — вон из подземелья, другие — прочь из ловушки перехода в вагон поезда, чтобы увез он на другую станцию, запутал, заплутал в радиально-кольцевом лабиринте подземки.
Ленька спешил домой в холостяцкую квартиру в Медведково на улице Широкой. В пакете звякали бутылки «Невского»— светлого, оттаивала полукилограммовая пачка замороженных креветок. Не опоздать бы: в девятнадцать ноль-ноль по ящику футбол : «Спартак» — ЦСКА. Ленька не любил ходить на стадион, предпочитая неистовству и безумию трибун мягкое кресло, холодное пиво и нежное мясо морепродуктов. Без пяти семь он уютно устроится у экрана телевизора, подкатит на колёсиках журнальный столик с двумя тарелками: одна — с вареными, испускающими пар, креветками, другая — пустая, для шкурок. Прозвучит свисток, он откупорит запотевшую — из морозилки — бутылку, «Спартак» устремится в атаку.
Леньку плотной толпой выдавило на эскалатор и тот, подрыгиваясь, с риском обрушиться в тартарары, медленно пополз вниз, мимо счастливых улыбок вагоновожатых с рекламных щитов по бокам туннеля. Ленька пялился как всегда на девушек, поднимающихся на встречном эскалаторе, в надежде разглядеть ту, единственную, ради которой он бы отправился на край света, забыв про футбол, пиво и креветки.
Хотя в фантазиях его край света не был главным пунктом назначения, улица Широкая вполне бы сошла за край света. Ленька лнгко воображал себя с милой на мягком диване в родной полуторке. Стоило прикрыть глаза, он тотчас представлял, как в голубом свечении экрана телевизора при потушенном свете и зашторенных окнах потягивают они пивко и высасывают сочное мясо из страшных розовых панцырей, а « Спартак» выигрывает 3-0.
Но проплывающие встречным курсом девушки не пленяли бурного Ленькиного воображения и уж во всяком случае, оставались в тени ослепительных улыбок вагоновожатых с рекламных щитов. Футбол сегодня был вне конкуренции. Ленька уже спустился по ступенькам в просторный освещенный зал станции, и, где-то впереди и сбоку шумом и свистом обозначилась электричка до Медведково, когда возле колонны — чтобы не затоптали, не снесли, не сшибли, — он приметил девушку с плакатом.
Она может и не померещилась ему той, единственной, ради которой — на край света, но удивительно как-то контрастировала с несущейся толпой — белой блузкой, короткой, но не вызывающей мини-юбкой и огромными светлыми глазищами. Они смотрели на проходящих людей удивленно и прощающее, не впитывая их безумие.
Девушка казалась беззащитным маячком в бушующем океане, и люди не могли не пройти, не заметив ее глаз, ее самодельный плакат из белого картона с неровными прыгающими буквами:
Помогите! Помер Кики!
Нынешний век жесток. Плакат кричал, вопил, взывал о помощи. А люди неслись мимо, и не как равнодушная река — это природой заложено, что с реки взять, а как загнанное хищником покорное стадо. Леньку Мамаева поражало безразличие толпы. Никто не притормаживал, никто не подходил, никто не бросал мелочь в раскрытую ладошку. Людей гнал зверь по прозвищу страх. Они даже косвенно, по касательной, боялись соприкоснуться с чужим горем, вдруг оно заразное, как чесотка.
А девушка стояла, словно хрупкий цветок, который вот-вот сомнут и затопчут… Ленька уже пролетел мимо — волна гнала, но что-то вроде чувства стыда заставило его остановиться. Он посмотрел на табло — до футбола еще было сорок минут — развернулся, и, лавируя между встречными, пробрался к девушке.
— Кто такой Кики? — спросил он.
Девушка взглянула на Леньку внимательно, машинально поправила чёлку. Молчание несколько затягивалось, Ленька подумал, что она не расслышала, повторил вопрос.
— Пойдём, покажу! — ответила она, опустив плакат.
— Он же умер.
— Он умер недавно! — с какой-то очаровательной непосредственностью она взяла Леньку за руку, и они пошли вдоль колонн против людского течения.
— Он хороший был… Кики… — говорила она, не выпуская из горячей ладошки его ладонь.
— Я его очень любила.
Ленька плелся за ней и не мог понять, зачем. Через сорок минут футбольное дерби Спартак — ЦСКА с креветками и пивом.
Навстречу, отгороженное металлическими решетками, неслось такое же стадо, может, вовсе и не антилоп.
Вдоль мраморных стен, приговоренными к расстрелу, стояли торговцы дипломами, продавцы ландышей, скупщики золота и бабушки газеты « Завтра». Два табуна не сталкивались, не пересекались, не замечали друг друга. Московской трусцой за свои деньги пассажиры бежали всё быстрей и быстрей, одни — вон из подземелья, другие — прочь из ловушки перехода в вагон поезда, чтобы увез он на другую станцию, запутал, заплутал в радиально-кольцевом лабиринте подземки.
Ленька спешил домой в холостяцкую квартиру в Медведково на улице Широкой. В пакете звякали бутылки «Невского»— светлого, оттаивала полукилограммовая пачка замороженных креветок. Не опоздать бы: в девятнадцать ноль-ноль по ящику футбол : «Спартак» — ЦСКА. Ленька не любил ходить на стадион, предпочитая неистовству и безумию трибун мягкое кресло, холодное пиво и нежное мясо морепродуктов. Без пяти семь он уютно устроится у экрана телевизора, подкатит на колёсиках журнальный столик с двумя тарелками: одна — с вареными, испускающими пар, креветками, другая — пустая, для шкурок. Прозвучит свисток, он откупорит запотевшую — из морозилки — бутылку, «Спартак» устремится в атаку.
Леньку плотной толпой выдавило на эскалатор и тот, подрыгиваясь, с риском обрушиться в тартарары, медленно пополз вниз, мимо счастливых улыбок вагоновожатых с рекламных щитов по бокам туннеля. Ленька пялился как всегда на девушек, поднимающихся на встречном эскалаторе, в надежде разглядеть ту, единственную, ради которой он бы отправился на край света, забыв про футбол, пиво и креветки.
Хотя в фантазиях его край света не был главным пунктом назначения, улица Широкая вполне бы сошла за край света. Ленька лнгко воображал себя с милой на мягком диване в родной полуторке. Стоило прикрыть глаза, он тотчас представлял, как в голубом свечении экрана телевизора при потушенном свете и зашторенных окнах потягивают они пивко и высасывают сочное мясо из страшных розовых панцырей, а « Спартак» выигрывает 3-0.
Но проплывающие встречным курсом девушки не пленяли бурного Ленькиного воображения и уж во всяком случае, оставались в тени ослепительных улыбок вагоновожатых с рекламных щитов. Футбол сегодня был вне конкуренции. Ленька уже спустился по ступенькам в просторный освещенный зал станции, и, где-то впереди и сбоку шумом и свистом обозначилась электричка до Медведково, когда возле колонны — чтобы не затоптали, не снесли, не сшибли, — он приметил девушку с плакатом.
Она может и не померещилась ему той, единственной, ради которой — на край света, но удивительно как-то контрастировала с несущейся толпой — белой блузкой, короткой, но не вызывающей мини-юбкой и огромными светлыми глазищами. Они смотрели на проходящих людей удивленно и прощающее, не впитывая их безумие.
Девушка казалась беззащитным маячком в бушующем океане, и люди не могли не пройти, не заметив ее глаз, ее самодельный плакат из белого картона с неровными прыгающими буквами:
Помогите! Помер Кики!
Нынешний век жесток. Плакат кричал, вопил, взывал о помощи. А люди неслись мимо, и не как равнодушная река — это природой заложено, что с реки взять, а как загнанное хищником покорное стадо. Леньку Мамаева поражало безразличие толпы. Никто не притормаживал, никто не подходил, никто не бросал мелочь в раскрытую ладошку. Людей гнал зверь по прозвищу страх. Они даже косвенно, по касательной, боялись соприкоснуться с чужим горем, вдруг оно заразное, как чесотка.
А девушка стояла, словно хрупкий цветок, который вот-вот сомнут и затопчут… Ленька уже пролетел мимо — волна гнала, но что-то вроде чувства стыда заставило его остановиться. Он посмотрел на табло — до футбола еще было сорок минут — развернулся, и, лавируя между встречными, пробрался к девушке.
— Кто такой Кики? — спросил он.
Девушка взглянула на Леньку внимательно, машинально поправила чёлку. Молчание несколько затягивалось, Ленька подумал, что она не расслышала, повторил вопрос.
— Пойдём, покажу! — ответила она, опустив плакат.
— Он же умер.
— Он умер недавно! — с какой-то очаровательной непосредственностью она взяла Леньку за руку, и они пошли вдоль колонн против людского течения.
— Он хороший был… Кики… — говорила она, не выпуская из горячей ладошки его ладонь.
— Я его очень любила.
Ленька плелся за ней и не мог понять, зачем. Через сорок минут футбольное дерби Спартак — ЦСКА с креветками и пивом.
Страница
1 из 4
1 из 4
