Пленник памяти

Психоз, шизофрения, сумеречное состояние сознания, даже раздвоение личности — возможно, но в то же время подобный случай еще не был никем описан. Похожие — да. А таких — нет. Впрочем, понятно, что только комплекс психических расстройств мог заставить самого обычного молодого человека, не имеющего никакого отношения к тоталитарным сектам и экстремистским группировкам, но зато вполне преуспевающего во всех отношениях, совершить убийство явно ритуального характера.

Странность была еще и в том, что крайний садизм, характерный для психопатов, совмещался в данном случае с отсутствием скрытности в момент преступления, хотя шизофреники такого рода известны своей потрясающей хитростью, умением прятать следы. Здесь же милицию довольно оперативно вызвали жильцы недавно построенного блочного дома на окраине, встревоженные душераздирающими женскими криками, около минуты доносившимися с соседнего пустыря. К сожалению, прибывшие на место преступления стражи порядка не успели спасти жертву маньяка: их взору предстало кошмарное зрелище — залитая кровью земля, озаренная пятью длинными самодельными факелами, воткнутыми в нее, и темная фигура, пытающаяся вступить в половую связь с бесчувственным телом своей жертвы и орущая при этом что-то несвязное. На убийцу и насильника сумели с немалым трудом надеть наручники, и он был доставлен сначала в изолированную камеру, а затем — в городскую «психоневрологию». Поскольку на месте преступления был найден искусно изготовленный и явно ритуальный кинжал, который и был орудием убийства, а на земле были начерчены большая пентаграмма и какие-то каббалистические символы, сначала было решено, что Павел (так звали преступника) сознательно действовал под влиянием какой-то секты. Но все данные о его жизни, добытые следствием, свидетельствовали скорее не об оккультных увлечениях, а о медленно прогрессировавшей душевной болезни. Разобраться, в чем дело, и по возможности вернуть обществу полноценного члена было профессиональным долгом бесспорно лучшего психиатра города и области — Андрея Петровича Лукичева.

Преступление и в самом деле было преступлением психопата. Павел, молодой человек двадцати трех лет, студент юрфака, однажды вечером просто покинул квартиру, в которой жил с родителями, захватив с собой самодельный ритуальный нож и прочие вещи, найденные на пустыре. Какое-то время побродив по темным улицам города, он забрел на окраину, где и встретил семнадцатилетнюю Марину, возвращавшуюся домой с дискотеки. Павел бросился на нее, повалил на землю и несколькими ударами по голове оглушил. Затем оттащил на ближайший пустырь, нимало не заботясь, что совсем рядом находится жилой дом, и связал крепкой веревкой, почему-то ничем не заткнув рот. К тому времени, когда Павел начертил на земле свои таинственные символы и установил горящие факелы, Марина пришла в себя и громко закричала. Трудно сказать, какими были изначальные намерения напавшего на нее, но стоило ей закричать, как Павел выхватил нож, сел связанной девушке на живот и начал наносить удары — судя по всему, хаотичные, так-как все ее тело от лица до груди было покрыто ранами и порезами. Смерть наступила от удара в сердце, и когда Павел понял это, он выкопал окровавленным ножом в земле полусферическую ямку и, перерезав уже мертвой жертве горло, наполнил эту ямку кровью. Все это, видимо, сопровождалось бессвязными выкриками или словами на неизвестном языке, что в целом характерно для подобных патологий. Когда ямка была наполнена до краев, убийца вонзил кинжал в землю поблизости и лег на Марину сверху. В этот момент он был обнаружен и обезврежен охранниками правопорядка.

Подробности были, в основном, известны со слов самого Павла, ставшего после ареста удивительно тихим и спокойным. Он не запирался, не отмалчивался, а правдивость его ответов подтверждалась анализом места преступления. Однако Павел клятвенно утверждал, что прежде он ничего подобного не совершал, не мог объяснить мотива, побудившего его на убийство, хотя и утверждал, что знал его в момент совершения преступления, а главное — помнил происходившее словно сквозь туман, и многого вспомнить не мог, например — того, что кричал во время прерванного ритуала. Подготовку к убийству он, по его словам, начал около двух месяцев назад, причем — до самого последнего момента не понимая, к чему он готовится. Казалось бы, это свидетельствовало о раздвоении личности, однако и родственники, и знакомые отзывались о Павле как об уравновешенном, без особых недостатков и достоинств, общительном молодом человеке, хотя многим казалось, что он постоянно от них что-то скрывает. Если же психическое расстройство было прогрессирующим, то требовалось определить момент его начала.

Определенный свет на это помогли пролить родители Павла. Они утверждали, что с самого раннего детства их сына преследовали странные сны. Еще в младенчестве они никак не могли успокоить его, если он просыпался и начинал громко плакать. Когда сын подрос и научился говорить, то родители с удивлением услышали, как во сне он то шепчет, то кричит «нет!