Сто двадцать километров в час, сто тридцать, сто сорок… Как давно уже Максим не разгонялся до таких скоростей! Кажется, с тех самых пор, как врачи заставили его бросить уличные гонки и все прочие нагрузки на сердце…
Добавить в моё избранное
13 мин, 16 сек 18818
Нельзя сказать, что он полностью подчинился их требованиям — острых ощущений у него в жизни по-прежнему хватало. Но носиться по ночным улицам наперегонки с такими же любителями быстрой езды он все же прекратил. К счастью, разучиться экстремальному вождению, как и плаванию или езде на велосипеде, невозможно! Сто сорок пять километров, сто пятьдесят… Максим быстро оглянулся назад — как там съежившийся на сиденье Борис? — и тут же снова стал смотреть на несущуюся навстречу дорогу. Напарник лежал неподвижно и, скорее всего, был без сознания, на серой ткани сиденья вокруг него расплылись огромные бурые пятна. Похоже, перевязал его Максим плохо, полностью остановить кровь не удалось. Надо бы притормозить, наложить новую повязку, но именно этого делать сейчас нельзя! Водитель бросил быстрый взгляд в приклеенное к лобовому стеклу зеркало — преследователи по-прежнему висели у него на хвосте. Хотя все-таки они немного отстали! Есть шанс совсем оторваться от них, если еще увеличить скорость! Максим сильнее придавил педаль газа. Сто пятьдесят пять километров в час, сто шестьдесят… И, наверное, столько же ударов сердца в минуту… Уходящее за горизонт шоссе было скользким от утреннего инея. Хорошо хоть, что в этом месте оно было прямым, иначе Максим вряд ли смог бы удержать автомобиль от заносов. А на ровной дороге можно было разогнаться по-настоящему — так, что порой водителю казалось, будто бы он не едет, а летит над гладким, не успевшим потрескаться асфальтом. Проносились мимо растущие вдоль дороги редкие деревья и кусты, выплывали из утреннего сумрака и тут же исчезали позади километровые столбики. Если не сбавлять скорость, они домчатся до города за час или даже быстрее! А если еще прибавить газу — будут на месте минут через сорок. Только бы Борис дождался этого момента!
Всего пару часов назад они расстались — взволнованные, но уверенные, что в этот раз, как всегда, все закончится хорошо, что им удастся выполнить задание и благополучно вернуться домой! Но удаче, видимо, надоело их баловать, и она отвернулась от Максима и его напарника. Хотя стоит ли валить все на удачу и слепой случай? Им самим надо было проявить больше осторожности, а они недооценили новых противников! Привыкли, что те только хулиганят, отплясывают на чужих могилах и лазают по памятникам, но физического вреда людям не причиняют. Не поняли вовремя, что от «безобидных» плясок уверенные в своей безнаказанности вандалы не могут не перейти к более страшным действиям. А когда поняли, было уже поздно.
Но какой смысл теперь жалеть о допущенных ошибках? Надо было постараться сделать так, чтобы для Бориса не стало слишком поздно, чтобы эти ошибки не оказались для него роковыми. Да и для Максима тоже — если мчащиеся за ним преступники сумеют их догнать, им обоим вряд ли удастся остаться в живых. К счастью, пока расстояние между двумя летящими по шоссе автомобилями постепенно росло.
Максим снова покосился на зеркало. Отстают, гады! Огни фар их преследователей горели совсем далеко и казались двумя маленькими искрами. «Не умеете вы быстро ездить, и «Жигуль» ваш никуда не годится, ни в жизнь вам меня не догнать! — мысленно закричал Максим.
— Только и умеете, что народ на кладбищах пугать и кровососов из себя строить, уроды!» Он знал, что кривит душой. Гнавшиеся за ними люди были по-настоящему опасны. Иначе Борис не лежал бы теперь, скорчившись, на заднем сиденье, не стонал бы от боли, не приходя в сознание, а сидел бы рядом с Максимом, делился с ним впечатлениями об увиденном и прикидывал, какой фразой начать репортаж о шабаше на кладбище. Сам Максим успел увидеть их лишь мельком, и далеко не всех. Но и увиденного ему хватило, чтобы понять: от этих сумасшедших фанатиков надо сматываться. Ни в одной секте, ни в одном «тайном обществе», куда они с Борисом внедрялись раньше, он не встречал людей с настолько пустыми глазами и мертвыми лицами! Обычно даже в самых запущенных случаях у сектантов были заметны хоть какие-то проблески чувств или попытки осмыслить, что происходит. На этих же лицах Максим не увидел даже намека на мысли или эмоции.
Страшнее них была только их предводительница. Молодая — по крайней мере, внешне — женщина с длинными черными волосами, блестевшими при свете факелов, которые держали в руках ее адепты. Ее глаза, подведенные темно-фиолетовыми тенями, были не пустыми, они горели ненавистью и восторгом от власти над собравшимися на кладбище — и таких бешеных глаз Максим тоже никогда раньше не замечал ни у кого из управлявших толпами лидеров. Женщина смотрела на окруживших ее парней и девушек и откровенно упивалась происходящим. Наблюдавший за ней из-за высокого гранитного надгробия Макс видел, как она заглядывала в лицо каждому и как ее взгляд задержался на притворяющемся таким же зомбированным, как и остальные, Борисе. Изображал фанатика он отлично — научился во время прошлых внедрений! — но женщина смотрела на него слишком долго, и Максим понял: она обо всем догадалась.
Всего пару часов назад они расстались — взволнованные, но уверенные, что в этот раз, как всегда, все закончится хорошо, что им удастся выполнить задание и благополучно вернуться домой! Но удаче, видимо, надоело их баловать, и она отвернулась от Максима и его напарника. Хотя стоит ли валить все на удачу и слепой случай? Им самим надо было проявить больше осторожности, а они недооценили новых противников! Привыкли, что те только хулиганят, отплясывают на чужих могилах и лазают по памятникам, но физического вреда людям не причиняют. Не поняли вовремя, что от «безобидных» плясок уверенные в своей безнаказанности вандалы не могут не перейти к более страшным действиям. А когда поняли, было уже поздно.
Но какой смысл теперь жалеть о допущенных ошибках? Надо было постараться сделать так, чтобы для Бориса не стало слишком поздно, чтобы эти ошибки не оказались для него роковыми. Да и для Максима тоже — если мчащиеся за ним преступники сумеют их догнать, им обоим вряд ли удастся остаться в живых. К счастью, пока расстояние между двумя летящими по шоссе автомобилями постепенно росло.
Максим снова покосился на зеркало. Отстают, гады! Огни фар их преследователей горели совсем далеко и казались двумя маленькими искрами. «Не умеете вы быстро ездить, и «Жигуль» ваш никуда не годится, ни в жизнь вам меня не догнать! — мысленно закричал Максим.
— Только и умеете, что народ на кладбищах пугать и кровососов из себя строить, уроды!» Он знал, что кривит душой. Гнавшиеся за ними люди были по-настоящему опасны. Иначе Борис не лежал бы теперь, скорчившись, на заднем сиденье, не стонал бы от боли, не приходя в сознание, а сидел бы рядом с Максимом, делился с ним впечатлениями об увиденном и прикидывал, какой фразой начать репортаж о шабаше на кладбище. Сам Максим успел увидеть их лишь мельком, и далеко не всех. Но и увиденного ему хватило, чтобы понять: от этих сумасшедших фанатиков надо сматываться. Ни в одной секте, ни в одном «тайном обществе», куда они с Борисом внедрялись раньше, он не встречал людей с настолько пустыми глазами и мертвыми лицами! Обычно даже в самых запущенных случаях у сектантов были заметны хоть какие-то проблески чувств или попытки осмыслить, что происходит. На этих же лицах Максим не увидел даже намека на мысли или эмоции.
Страшнее них была только их предводительница. Молодая — по крайней мере, внешне — женщина с длинными черными волосами, блестевшими при свете факелов, которые держали в руках ее адепты. Ее глаза, подведенные темно-фиолетовыми тенями, были не пустыми, они горели ненавистью и восторгом от власти над собравшимися на кладбище — и таких бешеных глаз Максим тоже никогда раньше не замечал ни у кого из управлявших толпами лидеров. Женщина смотрела на окруживших ее парней и девушек и откровенно упивалась происходящим. Наблюдавший за ней из-за высокого гранитного надгробия Макс видел, как она заглядывала в лицо каждому и как ее взгляд задержался на притворяющемся таким же зомбированным, как и остальные, Борисе. Изображал фанатика он отлично — научился во время прошлых внедрений! — но женщина смотрела на него слишком долго, и Максим понял: она обо всем догадалась.
