Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. Жизнь на пенсии — жуткая тягомотина, и она напоминает монотонное тиканье часов. К сожалению, Андрей Степанович Вяземцев понял это слишком поздно. До своих заветных шестидесяти, находясь в должности бухгалтера, он считал дни.
Добавить в моё избранное
13 мин, 2 сек 19492
Новое. В груди все обмерло. Улыбка сползла с лица. Дочь и внуки смотрели на него с удивлением. Позади, раздался голос зятя — Слушайте, мы подумали, что вы будете на этой старой развалине перед телевизором сидеть? Вот купили вам новое кресло! А старое, то, за борт. Хватит. Там, я видел, уже пружины торчали. Будете теперь в комфорте. А? Андрей Степанович? — зять вышел из-за спины и подошел к обновке. Начал его раскладывать.
— Глядите! Можно ноги вытянуть! Ну чего вы молчите? А?
Вяземцев молчит, потому что внутри все заледенело. Звук просто не проходит сквозь толщу этого льда. Сколько воспоминаний было в старом кресле! Сколько памяти выброшено в мусор! Гостиная сразу стала какой-то пустой… Безжизненной… — Я… Я же… Я же не просил… Зачем вы… Зачем это… — только и сказал старик припав к дверному косяку. В сердце закололо. Пенсионер медленно начал сползать по косяку. В глазах потемнело.
Спустя какое-то время Вяземцев вынырнул из забытья. В дверях спальни, с его дочерью, тихо разговаривал врач скорой. Внучка сидела рядом и смотрела на дедушку испуганным взглядом.
— Деда, а ты не умрешь? Деда не умирай… — сказала внучка с полными слез глазами. Сухая жилистая рука приподнялась, чтобы погладить ее по голове. Его золото. Его любимица. Маленькая, но такая добрая девчонка.
— Не умру. Обещаю. Я же солдат. Настоящий солдат так просто не умирает, — заверил ее Андрей Степанович, с легкой улыбкой. Он перевел взгляд на угол комнаты. Там на стуле расположился внук. Худой, ссутуленный, с очками на носу. Глядевший в какую-то маленькую коробку. Как же они ее называли… Смартфон, кажется. «Этого и моей смертью от телефона не оторвешь»… — думает пенсионер. Дочь, закончив разговор, проводила врача, а потом вернулась в спальню.
— Пап, ты не сердись на Мишку. Он как лучше хотел, — сказала она, взяв его за руку — Я не сержусь, Олеся. Не сержусь. Просто… Нужно было спросить. Вот и все. Где он?
— За лекарствами побежал. Сейчас вернется… Хлопнула дверь.
— Все, тут все необходимое. Андрей Степанович, вы как? — спросил зять, присаживаясь у постели.
— Жить буду.
— Вы простите… — Перестань. Со мной все нормально. Спокойно расходитесь. Я справлюсь, — Андрей Степанович начинает приподниматься с постели, но дочь его останавливает.
— Ты что отец? Какое сам?
— Сам, сам. Идите. Детей не мучайте. Нечего им меня в таком виде видеть. Давайте.
— Пап!
— Ну-ка, ша!
Кое-как уговорами и лестью ему удалось вытолкать родню за дверь. Щелкнул замок. Вяземцев пошел в гостиную, чтобы еще раз взглянуть на мебельное чудо. Кресло как кресло. Только стояло не на месте, видно сдвинули его в суматохе. Пенсионер горестно вздохнул. «Бог с ним… Может и правда, новое кресло лучше, чем старое?» — подумал Андрей Степанович и пошел спать.
Ночь протекала как обычно. Вот только разбудила его не концовка очередного кошмара, а скрип. Такой тихий, едва слышный. Можно даже сказать деликатный. Вначале пенсионер подумал, что ему показалось. Но нет. Вот опять. Скрип-скрип. Так могли скрипеть только половицы в зале. «Воры! Воры! Что же это, я забыл закрыть за детьми дверь? — подумал испуганный Вяземцев.
— Да нет! Быть не может! Как же тогда?». Времени на раздумья нет. Старик поднялся с постели, тихо и аккуратно, чтобы не привлекать внимания. Потом прокрался к шкафу и достал с верхней полки припрятанную шкатулку. Старую, железную, с замком. Распахнув ее, он достал пистолет. Walther pp. 38. Трофейный. Отцовский. Он крался к гостиной, держа пистолет наизготовку, готовый поразить любую угрозу. Он подошел к дверному проему, встал у смежной стены. Скрип раздался ближе. Старик сделал глубокий вдох… А потом, с громким криком бросился в комнату, предварительно включив свет. Тишина. Комната пуста. Ни воров, ни налетчиков. Никого. Все на своих местах, кроме… Кресла. Оно стояло почти у дверного проема. «Что за чертовщина? Оно же стояло в другом месте! Как?» — но на эти вопросы не было ответа. Кресло стояло, было тихо. Не желая излишне заморачиваться, Андрей Степанович оттащил кресло на положенное место. На какую то секунду ему показалось, что кресло теплое, будто на нем кто-то сидел… Или будто оно… Живое. Отмахнувшись от этих мыслей, он покинул гостиную, вновь проверил входную дверь («Странно, — подумал он вновь, увидев что дверь была закрыта.
— Очень странно»), погасил свет, сложил отцовский трофейный пистолет в ящик. Но перед тем, как лечь спать почему-то закрыл дверь спальни на ключ. Инстинктивно. После этого он лег в постель и до самого утра больше не проснулся… Ранним утром он открыл глаза, с искренним чувством, что все перемещения кресла вчера ночью были лишь фантазией. Встал, потянулся. Открыл дверь. И увидел перед собой… Кресло. Оно стояло в коридоре почти впритык к дверям его спальни. Ветеран напрягся. «Может у меня лунатизм? И ночью меня одолевает странное, непреодолимое желание двигать кресло?
— Глядите! Можно ноги вытянуть! Ну чего вы молчите? А?
Вяземцев молчит, потому что внутри все заледенело. Звук просто не проходит сквозь толщу этого льда. Сколько воспоминаний было в старом кресле! Сколько памяти выброшено в мусор! Гостиная сразу стала какой-то пустой… Безжизненной… — Я… Я же… Я же не просил… Зачем вы… Зачем это… — только и сказал старик припав к дверному косяку. В сердце закололо. Пенсионер медленно начал сползать по косяку. В глазах потемнело.
Спустя какое-то время Вяземцев вынырнул из забытья. В дверях спальни, с его дочерью, тихо разговаривал врач скорой. Внучка сидела рядом и смотрела на дедушку испуганным взглядом.
— Деда, а ты не умрешь? Деда не умирай… — сказала внучка с полными слез глазами. Сухая жилистая рука приподнялась, чтобы погладить ее по голове. Его золото. Его любимица. Маленькая, но такая добрая девчонка.
— Не умру. Обещаю. Я же солдат. Настоящий солдат так просто не умирает, — заверил ее Андрей Степанович, с легкой улыбкой. Он перевел взгляд на угол комнаты. Там на стуле расположился внук. Худой, ссутуленный, с очками на носу. Глядевший в какую-то маленькую коробку. Как же они ее называли… Смартфон, кажется. «Этого и моей смертью от телефона не оторвешь»… — думает пенсионер. Дочь, закончив разговор, проводила врача, а потом вернулась в спальню.
— Пап, ты не сердись на Мишку. Он как лучше хотел, — сказала она, взяв его за руку — Я не сержусь, Олеся. Не сержусь. Просто… Нужно было спросить. Вот и все. Где он?
— За лекарствами побежал. Сейчас вернется… Хлопнула дверь.
— Все, тут все необходимое. Андрей Степанович, вы как? — спросил зять, присаживаясь у постели.
— Жить буду.
— Вы простите… — Перестань. Со мной все нормально. Спокойно расходитесь. Я справлюсь, — Андрей Степанович начинает приподниматься с постели, но дочь его останавливает.
— Ты что отец? Какое сам?
— Сам, сам. Идите. Детей не мучайте. Нечего им меня в таком виде видеть. Давайте.
— Пап!
— Ну-ка, ша!
Кое-как уговорами и лестью ему удалось вытолкать родню за дверь. Щелкнул замок. Вяземцев пошел в гостиную, чтобы еще раз взглянуть на мебельное чудо. Кресло как кресло. Только стояло не на месте, видно сдвинули его в суматохе. Пенсионер горестно вздохнул. «Бог с ним… Может и правда, новое кресло лучше, чем старое?» — подумал Андрей Степанович и пошел спать.
Ночь протекала как обычно. Вот только разбудила его не концовка очередного кошмара, а скрип. Такой тихий, едва слышный. Можно даже сказать деликатный. Вначале пенсионер подумал, что ему показалось. Но нет. Вот опять. Скрип-скрип. Так могли скрипеть только половицы в зале. «Воры! Воры! Что же это, я забыл закрыть за детьми дверь? — подумал испуганный Вяземцев.
— Да нет! Быть не может! Как же тогда?». Времени на раздумья нет. Старик поднялся с постели, тихо и аккуратно, чтобы не привлекать внимания. Потом прокрался к шкафу и достал с верхней полки припрятанную шкатулку. Старую, железную, с замком. Распахнув ее, он достал пистолет. Walther pp. 38. Трофейный. Отцовский. Он крался к гостиной, держа пистолет наизготовку, готовый поразить любую угрозу. Он подошел к дверному проему, встал у смежной стены. Скрип раздался ближе. Старик сделал глубокий вдох… А потом, с громким криком бросился в комнату, предварительно включив свет. Тишина. Комната пуста. Ни воров, ни налетчиков. Никого. Все на своих местах, кроме… Кресла. Оно стояло почти у дверного проема. «Что за чертовщина? Оно же стояло в другом месте! Как?» — но на эти вопросы не было ответа. Кресло стояло, было тихо. Не желая излишне заморачиваться, Андрей Степанович оттащил кресло на положенное место. На какую то секунду ему показалось, что кресло теплое, будто на нем кто-то сидел… Или будто оно… Живое. Отмахнувшись от этих мыслей, он покинул гостиную, вновь проверил входную дверь («Странно, — подумал он вновь, увидев что дверь была закрыта.
— Очень странно»), погасил свет, сложил отцовский трофейный пистолет в ящик. Но перед тем, как лечь спать почему-то закрыл дверь спальни на ключ. Инстинктивно. После этого он лег в постель и до самого утра больше не проснулся… Ранним утром он открыл глаза, с искренним чувством, что все перемещения кресла вчера ночью были лишь фантазией. Встал, потянулся. Открыл дверь. И увидел перед собой… Кресло. Оно стояло в коридоре почти впритык к дверям его спальни. Ветеран напрягся. «Может у меня лунатизм? И ночью меня одолевает странное, непреодолимое желание двигать кресло?
