Он проснулся уже раздраженным. В раздражении и в поту. Нет, к черту. Раньше такую фразу в тексте он безжалостно вымарал бы. Тем не менее, так оно и было. Было раздражение, был пот. Липкий, почти вязкий, холодный пот болезни. У него даже запах был неправильный. Он пах… Не то больницей (в армии говорили «больничка», теперь он чаще сбивался на «хоспитал»), не то химией какой-то. Наверное, так воняют инсектициды. Даже мухи не хотели сюда залетать, не смотря на открытое окно.
Добавить в моё избранное
13 мин, 45 сек 9560
Не было только «проснулся». Проснуться можно от сна, а не от этого тревожного хрупкого и хрусткого, как его сухая кожа, забытья. Сон дает отдых и радость, если только это не кошмар. Кошмар, кошмар… Он бы сейчас был рад и кошмару — все же сон, а не дремотное ожидание — когда там прбудится членистоногое, одурманенное обезболивающим. Пробудится, и, как Зевсов орел, примется терзать печень. Его печень, не Прометея. Как он титана теперь понимал… Боль, как мышьяк, накапливалась во всем теле. Когда-нибудь она его доконает. Или членистоногое. Что, впрочем, одно и то же. Иногда он вспоминал свою фразу об эвтаназии, давно, лет десять назад, сказанную в комментариях о раковом больном на своей страничке в самиздате. Теперь она вернулась к нему бумерангом, теперь эта фраза о нем самом. Закончить все было проще простого. До пистолета тянуться недалеко. И тем не менее он даже в мыслях не допускал такой опции (тьфу, чертов английский! Такого решения, конечно). Вовсе не потому, что он был сильно верующим. Хотя, конечно, крещен, да.
Сначала, когда пакостный диагноз был поставлен, была уверенность — он, со своим счастьем впутываться во все и всяческие задницы и все же вылезать из них с минимальным ущербом, выберется. Потом пришла короткая полоса не выпускаемого наружу отчаяния. Затем — госпиталь. Потом — экспериментальный препарат, через фармацевтическую фирму, для филиала которой он делал иссью. Сначала были качели — то лучше, то хуже… Блядский рак сопротивлялся. После второй «бомбы» он физически почувствовал … Ну вот как описать? Сначала он настороженно ждал каких-либо явных признаков улучшения, а их все нет. Хочется же знака с небес. И вдруг до тебя доходит, что главный знак в том, что ты себя чувствуешь лучше, чем в госпитале, а там бы ты, наверное, уже помер, настолько все шло к худшему. Просто у всего есть две стороны и надо смотреть на вещи с обеих. Сравнить себя сейчас и больничного — какие ещё знаки нужны? Он прямо таки ощущал, как препарат переваривает рак, чуял ливером, кожей, жилами. Чуял, млея от восторга — живем! И мурлыкал, как кот. А, кстати, где кот? Хотя — он не любит влажных простыней. Дождется, когда жена сменит. А затем… Дверь открылась. Бесшумно, но он почувствовал, и успел наклеить рассеяную полуулыбку. Конечно, это была жена.
— Доброе утро! Как ты сегодня, милый?
— Отлично! Ты знаешь, мне кажется, эта тварь сопротивляется, но поддается… — Ты кричал ночью… — А как же иначе. Я же сказал — поддается, а не побеждена, — и он улыбнулся. И встал, храня улыбку, как ФСО — президента. Хотя он считался лежачим, но право ходить в туалет он отстоял. Отгрыз. Капельница с бомбой, враг-подруга… Ее стойка, делая вид, что мешает ему, вынуждая тащить ее за собой, на самом деле помогала, служа опорой. Мягко закрыв дверь, он, словно противогаз с потного лица, стащил улыбку и отдышался. Сделал свои дела (в моче второй день вновь была кровь, но не стоит об этом жене говорить), наскоро умылся и снова надел спокойно улыбающееся лицо. Они с капельницой преодолели путь назад. Кровать была уже застелена свежим хрустящим клетчатым бельем. И, конечно, кот уже лежал в самом центре, дозволяя жене устроить почесухи. Он подставлял ей баки, уши, ловил руку и всячески выражал довольство. Увидев его, Шугар Рэй коротко мявкнул — мол, ложись рядом, разрешаю. Кот был очень, очень хозяйственным и самостоятельным. Не они его нашли — он их выбрал. В один прекрасный день он появился и стал жить в этом доме, решив, что он ему подходит. Кошки бывают белые, черные… Шпротные серые и рыжие, серо-или черно-белые. Наконец, счастливые трехцветные. Но и тут кот явил свою индивидуальность, красуясь доселе невиданной мастью. Он был пятнистый, но не серо-белый. Вместо серых пятен он щеголял серо-шпротными пятнами на белом фоне, и нагло-высокомерно смотрел на мир зелеными глазами. Непорочно розовый нос вселял напрасные мысли о миролюбии зверюги. Но он не зря стал Шугар Реем, ибо, изящно боксируя, расшугал всех котов в округе. В том числе и самых отъявленных бандитов. Кот как-то неуловимо перетек в сторону, давая — ладно уж, чего там — человеку место лечь. Из последних сил сохраняя улыбку и спокойствие, тот так и сделал, пристроив стойку с капельницей рядом. Сил хватило еще ровно на то, чтобы ответить жене что да, он будет завтракать, и улыбнуться ей вслед. Кот подвалился к боку и заурчал. Как ни удивительно, боль, словно напуганная этим урчанием, отступила. Он вспомнил, что в детстве читал фантастический рассказ. Дело было на дальней планете, и местная зверушка, ластясь к хозяину, выкачивала на себя его смертельную болезнь и погибала в итоге. Он встревоженно глянул на кота — как ни хотелось жить, но кота было бы жалко.
— Морда, мне чертовски приятно твое внимание и ты явно меня лечишь. Но я не хотел бы, чтобы ты пострадал!
Кот муркнул — не бзди, мол. Да… Семья и кот — вот кто его еще держал. Две недели назад боли вернулись с новой силой. Он боролся. Не жаловался и, боже упаси, старался не подавать вида, чтобы не расстраивать жену и детей.
Сначала, когда пакостный диагноз был поставлен, была уверенность — он, со своим счастьем впутываться во все и всяческие задницы и все же вылезать из них с минимальным ущербом, выберется. Потом пришла короткая полоса не выпускаемого наружу отчаяния. Затем — госпиталь. Потом — экспериментальный препарат, через фармацевтическую фирму, для филиала которой он делал иссью. Сначала были качели — то лучше, то хуже… Блядский рак сопротивлялся. После второй «бомбы» он физически почувствовал … Ну вот как описать? Сначала он настороженно ждал каких-либо явных признаков улучшения, а их все нет. Хочется же знака с небес. И вдруг до тебя доходит, что главный знак в том, что ты себя чувствуешь лучше, чем в госпитале, а там бы ты, наверное, уже помер, настолько все шло к худшему. Просто у всего есть две стороны и надо смотреть на вещи с обеих. Сравнить себя сейчас и больничного — какие ещё знаки нужны? Он прямо таки ощущал, как препарат переваривает рак, чуял ливером, кожей, жилами. Чуял, млея от восторга — живем! И мурлыкал, как кот. А, кстати, где кот? Хотя — он не любит влажных простыней. Дождется, когда жена сменит. А затем… Дверь открылась. Бесшумно, но он почувствовал, и успел наклеить рассеяную полуулыбку. Конечно, это была жена.
— Доброе утро! Как ты сегодня, милый?
— Отлично! Ты знаешь, мне кажется, эта тварь сопротивляется, но поддается… — Ты кричал ночью… — А как же иначе. Я же сказал — поддается, а не побеждена, — и он улыбнулся. И встал, храня улыбку, как ФСО — президента. Хотя он считался лежачим, но право ходить в туалет он отстоял. Отгрыз. Капельница с бомбой, враг-подруга… Ее стойка, делая вид, что мешает ему, вынуждая тащить ее за собой, на самом деле помогала, служа опорой. Мягко закрыв дверь, он, словно противогаз с потного лица, стащил улыбку и отдышался. Сделал свои дела (в моче второй день вновь была кровь, но не стоит об этом жене говорить), наскоро умылся и снова надел спокойно улыбающееся лицо. Они с капельницой преодолели путь назад. Кровать была уже застелена свежим хрустящим клетчатым бельем. И, конечно, кот уже лежал в самом центре, дозволяя жене устроить почесухи. Он подставлял ей баки, уши, ловил руку и всячески выражал довольство. Увидев его, Шугар Рэй коротко мявкнул — мол, ложись рядом, разрешаю. Кот был очень, очень хозяйственным и самостоятельным. Не они его нашли — он их выбрал. В один прекрасный день он появился и стал жить в этом доме, решив, что он ему подходит. Кошки бывают белые, черные… Шпротные серые и рыжие, серо-или черно-белые. Наконец, счастливые трехцветные. Но и тут кот явил свою индивидуальность, красуясь доселе невиданной мастью. Он был пятнистый, но не серо-белый. Вместо серых пятен он щеголял серо-шпротными пятнами на белом фоне, и нагло-высокомерно смотрел на мир зелеными глазами. Непорочно розовый нос вселял напрасные мысли о миролюбии зверюги. Но он не зря стал Шугар Реем, ибо, изящно боксируя, расшугал всех котов в округе. В том числе и самых отъявленных бандитов. Кот как-то неуловимо перетек в сторону, давая — ладно уж, чего там — человеку место лечь. Из последних сил сохраняя улыбку и спокойствие, тот так и сделал, пристроив стойку с капельницей рядом. Сил хватило еще ровно на то, чтобы ответить жене что да, он будет завтракать, и улыбнуться ей вслед. Кот подвалился к боку и заурчал. Как ни удивительно, боль, словно напуганная этим урчанием, отступила. Он вспомнил, что в детстве читал фантастический рассказ. Дело было на дальней планете, и местная зверушка, ластясь к хозяину, выкачивала на себя его смертельную болезнь и погибала в итоге. Он встревоженно глянул на кота — как ни хотелось жить, но кота было бы жалко.
— Морда, мне чертовски приятно твое внимание и ты явно меня лечишь. Но я не хотел бы, чтобы ты пострадал!
Кот муркнул — не бзди, мол. Да… Семья и кот — вот кто его еще держал. Две недели назад боли вернулись с новой силой. Он боролся. Не жаловался и, боже упаси, старался не подавать вида, чтобы не расстраивать жену и детей.
