Кот и его человек

Пацаны явно томились во время визитов к нему, от юношеско-подросткового непонимания смерти подсознательно считая его вечным, а болезнь — чем-то вроде долгого гриппа. Он очень хотел им что-то еще передать, отдать, научить… Но понимал, что не стоит сейчас лезть к ним с поучениями — будет хуже. Первое время он еще мог без обезболивающего, но пришел день, когда он каркнул «да» на вопрос, не прописать ли ему таргин, который поможет переносить боль? Это было еще в госпитале, и он жил от дозы до дозы. Тогда же пришли мысли о пистолете. Но он их выкинул, как скомканный черновик в корзину. Он не мог допустить, чтобы пацаны увидели, что он сломался, сдался. Не тому он их учил. Потом, после «бомб», пришло облегчение. Нет, таргин остался. Но он просто принимал его по распорядку, не ожидая нетерпеливо дозы, а просто — положено. Но две недели назад боль вернулась. И мысли о пистолете. И — отказ от него. И еще — две недели назад у жены был день рождения. Двадцать лет и два года они жили в редком счастье. Нет, конечно, были и ссоры, и ругань, как без них… Сусально бывает только по сусалам. Но, оглядываясь, он понимал — как же им невероятно, сказочно повезло! Повезло встретиться в этой жизни. Она была не первой его женщиной, и даже не первой женой. Скажем так — что такое «не срослось» он очень хорошо знал и понимал. И он не мог, не имел права отравить ей их последние дни. То, что они последние, он внезапно понял как раз на ее день рождения. Он и ее сделал писательницей, и они, сидя за бокалом (ну, он, скорее, полусидя, опершись на подушки), говорили о сюжетах еще ненаписанного и планах. И вдруг их разговор как-то сам собой свернул в прошлые книги и темы. Он вдруг, неожиданно даже для себя, сказал:

— Подумал, что тем светом для фантастов может оказаться один из их миров. Хм… к Тьме и во Вне Закона точно не хочу… к зомби тоже… куда хотеть? Можно срочно космическое написать и стать «копетаном звиздалета»… Романтика!

Жена озабоченно и удивленно посмотрела на него, а затем разговор как-то увял. Он что-то устал, и засыпал на ходу. Упросив жену не тратить время и отправиться отметить день рождения в клуб, он укрылся и устроился поудобней, но сон вдруг убежал. И внезапно пришло понимание, что где-то три дня назад он перестал задумываться о новых проектах. Книги, игра, бизнес… Подсознательно он уже разделил дела на две неравных кучи: «успею» и «не успею». Все силы он бросил на первую кучу, подгоняя себя, выцеживая силы, как сок из лимона на рыбу-соль… Как-то незаметно он вскочил в принятие горького факта. Те же три дня назад он, неожиданно для себя, попросил старшего сына добыть чарса — слово вылезло из афганского вещмешка — и поправился для сына: травы. Хотя табак он не признавал. Сын удивился, но уже на следующий день принес пакетик. Сейчас он вспомнил о нем и скрутил самокрутку. С каким-то удивившим его самого тщанием выкурив ее, он откинулся на подушку. Чарс-Афган… Рак-душман… Интересно, а пацаны, глянув на его лицо, увидели бы поцелуй безносой? Без сантиментов в голове все разложилось по полкам и планам. Надо подбить дела. Все дела. Дописать, что возможно, доработать, дооформить бумаги на жену и пацанов. Много чего надо. Главное — сделать это так, чтобы семью не взбутотенить, на… Значит, скрипим зубами и воюем. Правда, эту заразу тактикой не возьмешь и не подстрелишь из засады. Главное, разменять все на спокойную жизнь для них и, в остатке (гнилой каламбур, да) — для себя. Пока никого нет, он набросал, как и где проводить и похоронить его, и спрятал так, чтобы записка не попалась жене, пока он жив, но легко бы обнаружилась потом… Потом расписал дела по группам — имущество, бизнес, книги. По ощущениям он положил себе три недели, но, еще надеясь, в каждой категории последним пунктом на эту дату было «составление дальнейшего плана».

Сон все не шел. Но, в первый раз, пришел спать кот. Шуга Рей ходил «где захочет», желая ласки, бесцеремонно требовал ее немедленно, а затем, наласкавшись, вставал и уходил. Мог уйти и на несколько дней.