Первомай

От трибуны — к зданию горисполкома. И, отражаясь, возвращался обратно.

— Ты прекрасней всех на свете, родина моя!

Ветер гонял пыль.

Единственная в городе пятиэтажка ловила стеклами низко висящее, красное, будто распаренное, солнце.

Витька поежился.

— Что-то никого.

Дядя Саша подошел к окну, чуть подвинул, выглядывая, плотную занавеску.

— Сейчас полезут, — он сел на стул рядом с Витькой.

— Отстреливать надоест.

Они прятались на втором этаже почты в маленькой угловой комнатке, где раньше сортировали корреспонденцию. Телеграммы и открытки ворохом усыпали пол. Выше, в башенке, в радиостудии, сидел Кустинский.

Чиркнула спичка. Прыгнули по стенам тени. Дядя Саша затянулся «беломориной» из старых, андегских еще запасов.

Витька уперся щекой в ложе карабина, повел дулом. Никого. Только былинки качаются между плитами. А в горисполкоме?

— Над полями выгнет спину радуга-дуга… — пела Ротару.

— Ты не думай, — сказал дядя Саша, выдохнув дым через ноздри, — явятся. Первомай они помнят.

— Почему? — спросил Витька.

— Память остаточная. Иногда, где жили, помнят. Иногда, где работали. И непременно — праздники. Демонстрации.

— Я тоже помню, — сказал Витька.

Правда, помнил он смутно. Больше ощущения помнил. А еще флаги над головой и Таньку Скворцову с белыми бумажными гвоздиками. И все.

— Хорошо, город маленький, — дядя Саша задержал папиросину в крепких пальцах.

— Страшно подумать, что в Москве сейчас.

Голос его дрогнул.

Витька знал, у дяди Саши там жили родственники, сестра с дочкой. Вестей от них не было никаких.

Шурша открытками, в раскрытую дверь вошел ненец Валеев.

— Тихо совсем, — сказал он.

— Свежих следов мало.

Дядя Саша притушил окурок в жестяной банке.

— Что думаешь?

Валеев откинул капюшон малицы. Сел на корточки в проеме. Круглое лицо его с куцей седой бородкой сморщилось.

— Плохо думаю, — сказал он, — поели здесь всех. В поселки ушли. Качгорт, Сахалин, Искатели. К аэродрому мал-мала.

— Думаешь, зря гоняем? — дядя Саша кивнул в сторону окна.

— Как будто праздник! — грянуло там.

Витька даже вздрогнул.

— Почему? — удивился Валеев.

— Сколько-то убьем. Только аккумулятор посадим, думаю. Песни долго играть надо.

— Ясно, — вздохнул дядя Саша. Поднявшись, он подхватил автомат.

— Пройдусь до Кустинского. Смотрите в оба.

Валеев, улыбаясь, пропустил, кивнул вслед.

— Осторожней, мал-мала.

Витька отлип от окна.

Дядя Саша бухал сапогами — вот правее, а вот выше. А вот совсем в стороне. В руках у Валеева появилась тонкая костяная трубка.

— Что, Витька, страшно? — прищурился он.

Витька фыркнул. Старый ненец из расшитого бисером кисета набил трубку махоркой.

— Что, совсем не страшно?

— Дядя Выя, — сказал Витька, — я уж не мальчик вам.

Валеев покосился, вздохнул.

— А мне страшно. Людей убиваю. Плохо это. В тундру хочу. В тундре хорошо.

— Я, ты… Ротару вдруг умолкла.

Ненец посмотрел на потолок. Витька приник к стеклу. Площадь была все также пуста. Рядышком, у остановки, перегораживая проезжую часть, стоял «пазик» с открытыми дверцами. Справа от трибуны серел забор.

Витька покопался в кармане телогрейки. Карамель нашлась не сразу, прилипла, размякнув, к прокладке. Последняя.

Ободрав фантик, он сунул конфету в рот.

Так они и сидели — один попыхивал трубкой, уставившись в полутемный коридор, другой сосал карамель, считая сколы краски на стенах.

Потом ненец запел. Какие-то «мань», «нямда», «нява пыда».

Лучше бы снова Ротару, подумал Витька. От нудного, чуть ли не на одной ноте напева делалось тоскливо.

— Это героическая песня — сюдбабц, — сказал Валеев, пыхнув трубкой в паузе.

— Про героев, мал-мала.

И опять «нямда», «нява», «пыда хавханда».

Наверху что-то грохнуло, послышалась ругань дяди Саши, а за ней тонкий вскрик Кустинского.

— Плохо в городе, — сказал Валеев, оборвав сюдбабц.

— На стойбище надо.

— А что там, на стойбище, хорошего, дядь Выя? — спросил Витька.

— Много чего. Оленей паси. Ягоды собирай. Птицу бей. Медведя бей. Песца бей. Песни вечером пой. Шкуры шей. Малицу шей. Мертвых совсем нет.

— Так уж и нет?

Ненец пожал плечами.

— Наверно, встают, мал-мала. Только холодно, засыпают сразу. Таких обходи, и все. Даже совсем не трогай.

— А если кто не заметит?

— В тундре-то? — Валеев рассмеялся мелким смешком. Закачал головой.

Витька отвернулся.

— Стрелять все равно лучше.

— Лето короткое, — сказал ненец.