Шахматный король

А в частности о нем.

— О шахматном короле? — подала голос девушка, сидящая рядом, и сжимающая в руках синюю сумку.

— Да, деточка. О нем, — перейдя на шепот, кивнул старик.

— Но не к тому я все это рассказываю, чтобы вы боялись или думали обо мне всякие глупости. Я лишь хочу предостеречь вас — не шутить с театром. Театр — это больше чем просто сцена, декорации, и даже вы — актеры. Театр — это окно в иные миры, которыми правят те, кого мы, люди, выдумали. И, как правило — зло, страх и ужас там также сильны, как и в нашем мире.

— То есть вы хотите сказать, что все эти существа бродят где-то здесь в темноте? Сейчас? — спросил высокий парень, стоящий позади всех в полумраке. На лице его застыла самодовольная ухмылка.

— Да, молодой человек. Они всегда здесь. И этот мир, мир театра, принадлежит им. Вы не должны насмехаться над этим. Вам нужно лишь уважать традиции. Шахматный король ходит по сцене в полночь. Поверьте мне, я каждую ночь его слышу.

— Интересно, а белочку он там не видит? — улыбаясь, спрашивал шепотом один у другого.

Оба затаились в темноте за декорациями, ожидая, когда сторож уйдет в свою каморку. Слабый свет достигал края сцены, но дальше был непроглядный мрак. Темнота, царившая в просторном помещении, была поистине всепоглощающей. Одного взгляда в нее было достаточно, чтобы похолодело внутри. Одной мысли о сотнях кресел, о красном бархате, о портьерах и ложах; обо всем том, сокрытом во мраке — могло уже хватить для того, чтобы лишний раз подумать — не делать глупостей.

— Паш, а мож ну его на хрен? — спросил один, проникнувшись реальной силой царящего мрака.

— Да ладно, — парень был тот самый, что усомнился в словах сторожа. Он вгляделся в лицо приятеля:

— Ты чего, Тем, испугался? — спросил он улыбаясь.

— Да хорошь! Посидим немного. По секрету скажу, я поспорил с Танькой, что ты сможешь тут просидеть до полуночи.

— С Танькой? А ей-то какое дело? — Артем почувствовал, как кожа на его лице начинает гореть.

— Да откуда я знаю? Сказал ей — что с тобой пойдем. А она — типа ты не дурак, на фиг тебе это не надо. Да и страсти эти, что рассказывал старик, типа, испугаешься ты. Ну, короче, засомневалась в тебе. А я ей — что ты нормальный чел и до страстей этих тебе как до Эйфелевой башни, — Паша потряс рукой в воздухе.

— Ну, не тупи. Щас хрыч скроется. Станет совсем темно.

— Ага, — Артем почувствовал, как холодеет спина.

— Но то, что я не дурак — это она верно подметила, а?

— Так мы это ночью и подтвердим. Кто из этих трусов осмелился бы просидеть тут до полуночи? Я тебя умоляю — пустозвоны и сыкуны. А о девчонках я вообще молчу. Дедок-то умеет жути нагнать… Хлопнула дверь каморки сторожа и зал окунулся в совершенную, теперь уже действительно непроглядную тьму. Ни капли света, даже рассеянного, более не падало на край сцены, туда, где затаились двое студентов.

— Все, — шепнул Паша.

— Теперь подождем.

Во тьме повисла тишина. Первобытная, сухая, она царила теперь. Ни малейшего звука, ни единого силуэта не проступало из прохладного мрака, наполненного запахом пыли и тлеющего бархата. Где-то вдалеке за перегородками послышался тихий скрип. Ребята молчали. Им, каждому по отдельности, и обоим вместе вдруг стало по-настоящему жутко и отвратно все то, во что они ввязались. Но снова все стихло, и теперь тишина показалась еще более всеобъемлющей.

— Паш, — прошептал Артем.

— Может, все-таки уйдем.

— Тихо ты, — зашипел Паша, — устройся удобней и жди. Делов-то… Только эти слова слетели с его губ, как тусклое свечение разлилось по сцене справа от них. Артему показалось, что он слышит музыку. Играла гармошка. Нет. Что-то вроде шарманки из старых черно-белых фильмов. Точно, унылая расстроеная шарманка. Глаза обоих наблюдателей уставились в сторону непонятного явления, туда, откуда лился свет. Ни один, ни другой, правда, не мог и помыслить о том, что могло явиться причиной того. Может, вернулся сторож?

Шаги. Артем невольно вцепился Паше в руку. Размеренный стук каблуков о доски сцены. Тень от стоящей за декорациями фигуры протянулась по залу. Послышались еще шаги, но быстрые, мелкие. Из-за портьеры выскочил карлик в колпаке с бубенцами и в большой белой маске сатиры.

— Ах, ваше величество! — закричал он.

— Сегодня в зале просто чудно. Вы видите эти прелестные остатки восхищения и оваций?

Послышались еще одни мелкие шажки, и к первому карлику присоединился второй. Оба они были так ужасны, что ребята, чтобы не вскрикнуть зажали рты руками. Один носил маску сатиры, другой юмора. Но маски те были выполнены с какой-то особой изощренностью и кроме отвращения ничего иного вызвать не могли.

— О, да! — завопил, простирая вверх руки второй карлик, — Просто чудесно!

Он сладострастно вдыхал воздух ноздрями, при этом подергивал плечами и размахивал руками в такт своим вдохам.