Было нечто тревожащее мое расслабившееся к концу дня сознание в том, как наступление этого унылого осеннего вечера выглядело из окна школы, где я подрабатывал ночным сторожем. Слегка расплывчатые, словно вырезанные из серой пленки, тени деревьев школьного палисадника ложились поперек закатных, по-сентябрьски золотистых лучей…
Добавить в моё избранное
13 мин, 5 сек 17148
Это зрелище непонятно почему навеяло на меня тоску. Тосковать мне абсолютно не хотелось. Поводов для этого вроде бы как не было. Наоборот, все складывалось весьма удачно: вчера в нашей богадельне, именуемой Пединститутом им. В. Белинского, выдали в кои-то веки стипендию. В жизни нищего студента это событие можно приравнять разве что к получению сверхприбыли каким-нибудь толстопузым нуворишем. Хотя, справедливости ради, отмечу: сверхприбыли у нуворишей случаются гораздо чаще.
Так что у меня в кармане были какие-никакие бабки, я был молод, здоров, полон сил. Согласно всем законам природы, мне полагалось радоваться и лелеять разные безмятежные мысли. Собственно говоря, так оно и было сегодня с самого утра и до тех пор, пока я не пришел на работу. Как и всякий нормальный студент, живущий в чужом городе, вдали от отчего дома, я постарался подыскать себе приработок, не требующий большой затраты физических и умственных сил и не мешающий учебе на дневном отделении. Такое место довольно скоро удалось найти. Средней общеобразовательной школе N 15 города Литейска срочно требовался ночной сторож. Вообще-то, сторожей там было двое, так как школа была большая, старой еще планировки. Но одного из них, как объяснил мне похожий на засушенный опенок директор, пришлось уволить — за халатность на рабочем месте. В чем именно заключалась эта халатность, рассказать мне он не удосужился. Как оказалось, у меня было два конкурента. Покрытый коричневым мхом дедок лет семидесяти с медалью «За победу над Германией» и невероятно толстая, словно раздутая через соломинку жаба, старушенция в сиреневом платке. Выбор в конце концов пал на меня, так как я выгодно отличался от своих соперников молодостью, интеллектом, умением найти нужные аргументы в разговоре. А главное, я был студент. То есть предполагалось, что во время ночных бдений в школе N15 я буду прилежно готовиться к занятиям, вместо того, чтобы пить водку. Так я получил это место, где мог спокойно грызть гранит наук и получать за это триста пятьдесят рубликов в месяц.
Школа N 15 находилась в старой, начинающей приходить в упадок части города. Вытянутое массивное здание в стиле сталинского ампира было построено где-то в пятидесятые. Очевидно, в то время выглядело оно радостным и сияющим — как новехонький здоровехонький зуб. Но с тех пор зуб пожелтел, посерел, сточился, слегка подгнил, но все так же твердо и непоколебимо держался в своей десне.
Школа возвышалась посреди угрюмых заплеванных пятиэтажек, возле подъездов которых с раннего утра до позднего вечера толклись кучки потрепаных субъектов. Этих типов можно было встретить только здесь — в новых районах они почти не водились. Эти уроды, казалось, материализовались в нашем мире из пьесы Горького «На дне». Ночи часто оглашались пьяными криками, женским визгом и звоном битых стекол. То тут, то там виднелись горящие в глубинах кварталов костры, мелькали на их фоне безобразные тени. Стены близлежащих домов были щедро расписаны непотребщиной, рисунками женских и мужских половых органов, а кое-где — перевернутыми крестами и пятиконечными звездами, среди которых мелькало слово «SATAN». В мрачном, похожем на мертвый сказочный лес палисадничке, окружавшем школу, валялись пустые бутылки и использованные шприцы. Иногда находили повешенных на деревьях кошек и собак. В общем, вы представляете, что это было за место. Но выбора у меня не было, а подзаработать хотелось. И, как я убедился в дальнейшем, местная шваль, обожавшая школьный палисадник, почему-то ни разу не покусилась на саму школу. Даже окна ни разу не выбили. А на стенах ее практически отсутствовали похабные надписи и скабрезные рисуночки. Причин такого уважения я уяснить себе не мог. Я спрашивал своего напарника, угрюмого мужика Антоныча, — что он думает по этому поводу? Но он только матерился, махал рукой и предлагал выпить. Антоныч был плотный, приземистый тип лет за пятьдесят — с желто-серой бородой и лицом, похожим на кошмарную свёклу. Одевался он с изысканностью простого советского человека, то есть мало чем своим внешним обликом отличался от бомжа. Он без конца кашлял, обдавая все вокруг слюнями и непрерывно курил сигареты «Прима», которые аккуратно вставлял в деревянный мундштук. Когда не нужно было чинить испорченные замки, водопроводные краны и чистить засоренные туалеты, Антоныч сидел в каморке для сторожей, попивая чаек. Время от времени он разбавлял чай водкой и тогда, обычно молчаливый, он начинал жаждать общения, чем действовал мне на нервы. В такие моменты я говорил, что мне надо готовиться к занятиям, брал ключ от класса на третьем этаже и шел туда, оставляя моего компаньона наедине с радио, стареньким переносным телевизором, стопкой несвежих газет и водкой, конечно. Однако, недели через две мы более или менее подружились. Я стал читать Антонычу лекции о вреде пьянства, он во всем со мной соглашался, кивал: «Конечно, все беды людям от нее, проклятой! А, с другой стороны, как же не выпить-то, если душа требует, а? Как ты, ученый человек, такое разъяснишь?
Так что у меня в кармане были какие-никакие бабки, я был молод, здоров, полон сил. Согласно всем законам природы, мне полагалось радоваться и лелеять разные безмятежные мысли. Собственно говоря, так оно и было сегодня с самого утра и до тех пор, пока я не пришел на работу. Как и всякий нормальный студент, живущий в чужом городе, вдали от отчего дома, я постарался подыскать себе приработок, не требующий большой затраты физических и умственных сил и не мешающий учебе на дневном отделении. Такое место довольно скоро удалось найти. Средней общеобразовательной школе N 15 города Литейска срочно требовался ночной сторож. Вообще-то, сторожей там было двое, так как школа была большая, старой еще планировки. Но одного из них, как объяснил мне похожий на засушенный опенок директор, пришлось уволить — за халатность на рабочем месте. В чем именно заключалась эта халатность, рассказать мне он не удосужился. Как оказалось, у меня было два конкурента. Покрытый коричневым мхом дедок лет семидесяти с медалью «За победу над Германией» и невероятно толстая, словно раздутая через соломинку жаба, старушенция в сиреневом платке. Выбор в конце концов пал на меня, так как я выгодно отличался от своих соперников молодостью, интеллектом, умением найти нужные аргументы в разговоре. А главное, я был студент. То есть предполагалось, что во время ночных бдений в школе N15 я буду прилежно готовиться к занятиям, вместо того, чтобы пить водку. Так я получил это место, где мог спокойно грызть гранит наук и получать за это триста пятьдесят рубликов в месяц.
Школа N 15 находилась в старой, начинающей приходить в упадок части города. Вытянутое массивное здание в стиле сталинского ампира было построено где-то в пятидесятые. Очевидно, в то время выглядело оно радостным и сияющим — как новехонький здоровехонький зуб. Но с тех пор зуб пожелтел, посерел, сточился, слегка подгнил, но все так же твердо и непоколебимо держался в своей десне.
Школа возвышалась посреди угрюмых заплеванных пятиэтажек, возле подъездов которых с раннего утра до позднего вечера толклись кучки потрепаных субъектов. Этих типов можно было встретить только здесь — в новых районах они почти не водились. Эти уроды, казалось, материализовались в нашем мире из пьесы Горького «На дне». Ночи часто оглашались пьяными криками, женским визгом и звоном битых стекол. То тут, то там виднелись горящие в глубинах кварталов костры, мелькали на их фоне безобразные тени. Стены близлежащих домов были щедро расписаны непотребщиной, рисунками женских и мужских половых органов, а кое-где — перевернутыми крестами и пятиконечными звездами, среди которых мелькало слово «SATAN». В мрачном, похожем на мертвый сказочный лес палисадничке, окружавшем школу, валялись пустые бутылки и использованные шприцы. Иногда находили повешенных на деревьях кошек и собак. В общем, вы представляете, что это было за место. Но выбора у меня не было, а подзаработать хотелось. И, как я убедился в дальнейшем, местная шваль, обожавшая школьный палисадник, почему-то ни разу не покусилась на саму школу. Даже окна ни разу не выбили. А на стенах ее практически отсутствовали похабные надписи и скабрезные рисуночки. Причин такого уважения я уяснить себе не мог. Я спрашивал своего напарника, угрюмого мужика Антоныча, — что он думает по этому поводу? Но он только матерился, махал рукой и предлагал выпить. Антоныч был плотный, приземистый тип лет за пятьдесят — с желто-серой бородой и лицом, похожим на кошмарную свёклу. Одевался он с изысканностью простого советского человека, то есть мало чем своим внешним обликом отличался от бомжа. Он без конца кашлял, обдавая все вокруг слюнями и непрерывно курил сигареты «Прима», которые аккуратно вставлял в деревянный мундштук. Когда не нужно было чинить испорченные замки, водопроводные краны и чистить засоренные туалеты, Антоныч сидел в каморке для сторожей, попивая чаек. Время от времени он разбавлял чай водкой и тогда, обычно молчаливый, он начинал жаждать общения, чем действовал мне на нервы. В такие моменты я говорил, что мне надо готовиться к занятиям, брал ключ от класса на третьем этаже и шел туда, оставляя моего компаньона наедине с радио, стареньким переносным телевизором, стопкой несвежих газет и водкой, конечно. Однако, недели через две мы более или менее подружились. Я стал читать Антонычу лекции о вреде пьянства, он во всем со мной соглашался, кивал: «Конечно, все беды людям от нее, проклятой! А, с другой стороны, как же не выпить-то, если душа требует, а? Как ты, ученый человек, такое разъяснишь?
Страница
1 из 4
1 из 4
